Принц приливов

— А мама считает, что мы плохие. И ежедневно повторяет, что с каждым годом мы становимся все хуже. Отец утверждает, что она теряет детей из-за нас. Мы настолько ужасны, что постоянно ее огорчаем, когда ей нужен покой.

— Мама во всем винит нас. Знаешь, Том, что я думаю? Роуз Астер и остальные малыши — счастливчики. Они оказались умнее нас. Они выяснили, что родители жестокие. Когда подходило их время, они еще в мамином животе кончали жизнь самоубийством. Жаль, нам с тобой мозгов не хватило.

— Саванна, отдай мне Роуз Астер, я отнесу ее в морозилку. Трогать мертвого ребенка — страшный грех.

— Я ее утешаю, Том. Жаль, она не увидит этого прекрасного мира.

— Ее душа уже на небесах. Ведь отец крестил ее.

— Какие имена у других детей? Я все забываю.

— Дэвид Таккер, Роберт Мидлтон и Рут Франсес. Теперь еще и Роуз Астер.

— Если бы все они выжили, у нас была бы большая семья.

— Но они умерли, Саванна. Мама говорит, что все они сейчас на небесах и нам помогают.

— Не очень-то они стараются на своих небесах, — с поразительной горечью сказала сестра.

— Послушай, Саванна. Скоро взойдет солнце и в доме всё будет пахнуть Роуз Астер. Нам здорово влетит.

— Я пробыла с ней всю ночь. У нее такие милые ручки и ножки. Я еще не видела таких крошечных пальчиков. Было бы здорово иметь младшую сестру. Если бы родители сделали ей больно, я бы их убила.

— Мама с папой любили бы ее, как любят нас, — возразил я, смущенный словами сестры.

— Мама с папой не любят нас, Том. — Саванна громко рассмеялась. — Неужели ты до сих пор этого не понял?

— Молчи! Так даже думать нельзя. Родители, конечно же, нас любят. Ведь мы — их дети.

— Том, они нас ненавидят.

В неярком утреннем свете глаза моей сестры смотрели не по-детски мудро и печально.

— Это ведь так легко понять, — добавила она.

Саванна взяла трупик Роуз Астер и нежно поцеловала в лысую головку.

— Роуз Астер — счастливица. Я плакала от зависти к ней. Жаль, что я не могу быть с ней и остальными малышами.

Я осторожно забрал из рук Саванны посиневшее тельце и понес в тамбур перед задним крыльцом, где у нас стоял морозильник. Солнце уже всходило. Я положил нашу мертворожденную сестренку в пластиковый мешок, и та вновь заняла свое место среди мороженых креветок и рыбы.

Вернувшись, я услышал, как Саванна говорит сама с собой изменившимся голосом. Решив не тревожить сестру, я разжег плиту и положил на чугунную сковородку шесть ломтей бекона. Была моя очередь готовить завтрак. В тот же день, ближе к ужину, из больницы вернулась мать.

Ее привезли бабушка с дедом. Когда мы пришли из школы, она уже лежала в постели. Толита и Амос хотели остаться с ней, но она отказалась, заявив, что ей нужно побыть одной.

Вечером мы похоронили Роуз Астер на неосвященной земле. Мы с Люком вырыли могилу, а Саванна завернула дважды замороженное тельце в чистую белую простыню, взятую матерью в больнице. Мать оставалась в доме, пока Люк не сходил за ней. Она вышла на задний двор, тяжело опираясь на плечо старшего сына; мать ступала так, словно каждый шаг таил опасность и давался ей с неизмеримой болью. Она села на стул, принесенный Саванной из кухни. Лицо матери, анемичное и опустошенное, напоминало лица измученных страданиями византийских мадонн, застывших под крестом и ожидающих смерти своего распятого сына. Горе превратило губы матери в тонкую скорбную полоску. С момента нашего возвращения из школы она не обмолвилась с нами и словом и не позволила нам рассказывать, как мы скорбим по умершей сестренке. Усевшись, мать махнула нам с Люком, и церемония похорон началась.

Саванна опустила тельце Роуз Астер в деревянный ящик, который мы смастерили для погребения. Ящик был чуть больше крупной птичьей клетки; младенец напоминал недоразвитого птенца диковинной породы. Мы приколотили крышку гвоздями. Этот импровизированный гробик я положил матери на колени. Глядя на него, мать плакала. Потом прижала к себе и покрыла поцелуями. И вдруг, подняв глаза к небу, мать закричала отчаянно и сердито:

— Нет, Господи, я не прощаю Тебе этого. Так нельзя. Ни в коем случае нельзя. Под этим деревом я хороню своего четвертого ребенка. Больше я не отдам Тебе ни одного. Слышишь, Господи? Мне больше нет дела до Твоей святой воли. Не смей отбирать у меня детей. Не смей.

Потом мать опустила голову и обратилась к нам с Люком:

— Подведите ко мне вашу сестру. Вы все будете молиться со мной. Мы отдаем небесам еще одного ангела. Иди в руки Господа, Роуз Астер. С небес охраняй семью, которая бы любила и защищала тебя, уберегая от всякого зла. Теперь ты станешь одним из Божьих ангелочков. Оберегай этот дом вместе со своими братьями и сестрой. Сейчас на небесах четыре ангела Винго. Вас вполне достаточно для нас, а если нет — да поможет нам Бог. Это решение целиком в руках Господних, не в моих. Его воля на земле есть тайна для тех, кто Ему поклоняется. О Боже, Боже, Боже, черт Тебя побери.