В детстве я тайком наблюдал за родителями, когда в их сражениях наступала передышка и дом наполнялся покоем. Я пытался выяснить, какие злые или добрые силы удерживают их союз, какая нежность или непокорность затаены в глубинах их странной горячей любви друг к другу. Даже в самые скверные моменты их отношений я ощущал между матерью и отцом некие высшие чувства. Однако я никак не мог понять, что же такого мать находила в отце и почему оставалась и правительницей, и узницей в его доме. От родителей исходили настолько противоречивые импульсы, что мне никак не удавалось постичь логику их связи. Я видел, что отец обожает мать, но почему-то постоянно унижает и издевается над ней. Мать ненавидела почти все, что было дорого отцу, но иногда между ними возникали моменты странного согласия, и они смотрели друг на друга с такой страстью, что я, оказавшись невольным свидетелем этого, всегда краснел. Я думал, что сам однажды полюблю женщину; с наслаждением и ужасом я представлял, что где-то в мире живет эта поющая, смеющаяся девочка, которая однажды станет моей женой. В мыслях я рисовал ее образ: танцующая, играющая кокетка, она тоже готовилась к тому торжественному и чудесному моменту, когда мы встретимся и, охваченные общим порывом, признаемся в вечной любви. Какую часть своего отца привнесу я во взрослую жизнь? Какую часть матери? И сколько времени пройдет, прежде чем я, Том Винго, дитя бури, навсегда отучу девочку петь, танцевать и смеяться? Она и не догадывается, каким количеством сомнений и несовершенств будут наполнены мои чувства к ней. Я влюбился в образ этой девочки задолго до того, как она мне встретилась. Она, окруженная невинными радостями детства, росла где-то в Америке и даже не догадывалась об уготованной ей участи. Она не знала, что ей предстоит столкнуться с парнем, который всю жизнь будет пытаться понять, каковы они — ощущения любви, как проявляются между двумя людьми, как любить без гнева, страданий и крови. Мне было тринадцать, когда я решил, что эта удивительная девочка заслуживает лучшей доли.