Принц приливов

От матери я взял иные качества, самыми светлыми из которых можно считать интерес к языку и страстное желание учить. Об остальных я говорю с изрядной долей стыда. Это способность лгать без сожаления, инстинкт разрушения, склонность к вспышкам безумия и романтическая тяга к фанатизму.

В той или иной мере каждый из нас троих перенял перечисленные свойства, и у каждого они определились особой мозаикой генов. Бывало, в припадке отчаяния мать выкрикивала наши главные отличительные черты:

— Фанатик Люк, неудачник Том и двинутая Саванна.

Но к тому времени мать утратила все свои позиции и в городе, и в семье. Мать стыдилась, что она — жена ловца креветок; мы сильно поплатились, вовремя не сумев понять, что этот стыд может привести Лилу Винго и нас к печальным последствиям.

Когда я рос, мое сердце было полно молчаливой ярости к отцу и отчаянных переживаний за мать. Тогда я не понимал, что переживания эти излишни и бесполезны. Просто Генри Винго был человеком другого типа. Отец отличался неуравновешенным характером, громадной силой, крутыми кулаками и бредовыми идеями внезапного обогащения. Мать отличалась наличием плана. Она доказала всем нам: нет ничего могущественней и неодолимей, чем простая, медленно крепнущая мечта. Ей хотелось быть женщиной, с которой считаются, женщиной выдающихся достижений. Ей было мало уже имевшейся у нее репутации. Мать упорно отказывалась признавать горькую реальность своего положения и стремилась туда, куда ее не звали и где не хотели видеть. В 1957 году ей каким-то образом удалось войти в число кандидаток на прием в Коллетонскую лигу, и она начала отчаянную борьбу за место в высшем обществе.

Несколько слов о Коллетонской лиге. В 1842 году ее основала прапрабабушка Изабель Ньюбери. Устав провозглашал целью Лиги всевозможные добрые начинания и задумки, идущие во благо всем гражданам Коллетона. В Лигу принимали женщин из лучших семей; там состоял цвет женской половины округа Коллетон — это было главное обстоятельство, привлекавшее мать. Она была наполнена радужными ожиданиями: наступит такой день, когда она станет полноправным членом Лиги. Вскоре ее чаяния превратились в неутолимую страсть, бушевавшую до того момента, пока комитет Лиги единогласно не отклонил ее кандидатуру. Через какое-то время до ушей матери дошли убийственные слова Изабель Ньюбери:

— Лила Винго, конечно же, не человек Лиги.

«Не человек Лиги». Можно только догадываться, какой бомбой разорвалась в душе матери эта вполне нейтральная фраза. Комитет даже не уведомил ее об отказе; жизнь южных городишек изобилует подобными бескровными казнями. Но Лила Винго не оставила своих замыслов. Она отлично играла взятую на себя роль. Она не хныкала и не сетовала. Мать решила убедить членов Лиги, что является ценным кадром для этого привилегированного клуба. Через два года терпеливых ожиданий ей выпал шанс доказать дамам Лиги свою полезность.

В апреле 1959 года Лига поместила в местном еженедельнике объявление, занявшее целую страницу. Активистки клуба задумали выпустить кулинарную книгу с рецептами местных блюд. Всем горожанкам предложили присылать свои рецепты, лучшие из которых войдут в будущее издание. Вот тогда-то мать и почувствовала блестящую возможность поразить отборочную комиссию своими способностями, тем более что комиссия почти полностью состояла из тех дам, кто пару лет назад отверг ее кандидатуру. Мать открыла шкаф и достала старые номера журнала «Гурме»[93]. За два года до этого Толита подарила матери подписку на этот журнал, открывавший двери в мир высокой кухни. С его помощью мать действительно стала одной из лучших поварих штата.

Мать не просто читала «Гурме», она его тщательнейшим образом изучала. Она и до этого творила чудеса у плиты. Мать пекла изумительное печенье, а из горстки фасоли или свежевыловленной рыбы делала такое, что просто пальчики оближешь. В ее руках даже кулинарный жир становился вкусным. Однако журнал «Гурме» открыл ей не только рецепты экзотических блюд. Она заметила, что гастрономические пристрастия красноречиво свидетельствуют о принадлежности к тому или иному социальному слою. Узнав о существовании кулинарии более высокого уровня, мать тут же приступила к осуществлению очередного долгосрочного проекта по самосовершенствованию, возведя его в ранг навязчивой идеи. Добавлю, что этот кулинарный проект отдалил мать от отца, зато сблизил ее с нами. Генри Бинго вполне устраивало мясо с картошкой. Беарнский соус, приготовленный матерью, он считал французским заговором против доброкачественного мяса.

— Черт побери, Лила, ты никак налила туда вина? — спросил отец, когда однажды вечером мать подала coq au vin[94]. — Нечего переводить вино на курятину. Лучше уж вылила бы себе в глотку.

— Генри, это всего лишь эксперимент. Я пока не решила, предлагать им несколько рецептов или остановиться на одном. Как тебе вкус?

— Пьяный цыпленок, — отрезал отец.

— А мне понравилось. Очень вкусно, мама, — сказал Люк.

Линия фронта была обозначена.