Принц полуночи

Еще один шарлатан, подумал он, однако тот отказался брать с него деньги. С.Т. пробовал дважды выполнить его совет, но ничего не вышло. Правда, и хваленые панацеи и снадобья, прописанные лучшими докторами, тоже ему не помогли.

И вот он опять вернулся к тому, с чего начинал. После третьей попытки он потерял способность подтянуть к груди трясущиеся колени и подняться на ноги. Тяжело дыша, он лежал ничком на холодном полу. Рука его все еще сжимала рукоять шпаги, голова раскалывалась от боли. Ему хотелось, чтобы его вырвало. Хотелось умереть. Больше всего ему хотелось лечь в постель, заснуть и проснуться здоровым.

Сверхъестественным усилием он поднялся на ноги, опираясь на шпагу. Раскачиваясь из стороны в сторону, он прошел через оружейную комнату и чуть не упал на темные ступени лестницы, а комната вращалась вокруг него. Он перевел дух, медленно, шаг за шагом, поднялся наверх и тяжело схватился за ручку двери. Он с трудом пробрался сквозь клубящийся туман дурноты к освещенной свечой кровати и тут вспомнил…

— О Господи Иисусе, — сказал он и рухнул на пол там, где стоял.

Он закрыл глаза, уступая головокружению. Ли поднялась с кровати — он слышал скрип и шорох, но не открывал глаз, боясь, что его вывернет наизнанку. Прохладная рука коснулась его лба.

— Я так и знала, — пробормотала она. — Лихорадка.

Он поднял руку и почувствовал, как она склонилась над ним. Его ладонь уперлась ей в грудь, и он сильно оттолкнул девушку. Раздался изумленный возглас, глухой удар. Он открыл глаза и увидел, что она упала перед ним и пробует подняться, опираясь на руку.

— Это не лихорадка, — сказал он мрачно. Головокружение начало отступать, но тошнота все еще волнами подступала к горлу. Он крепче сжал шпагу и встал, делая глубокие вдохи, чтобы побороть дурноту. Так он стоял довольно долго, ощущая каждый мускул своего тела.

— Уйди с дороги, — сказал он, подняв шпагу и старательно проделывая свое упражнение: в сторону-вверх, в сторону-вниз, рывок, медленный поворот, вперед-назад, в сторону-вверх, в сторону-вниз…

— Вы совершенно ненормальный, — сказала она. Он медленно завершил полный поворот и остановился, глядя на нее. Тошнота прошла. Ее лицо только два раза качнулось перед ним, а потом все встало на свои места. Ее пышные волосы свободно падали на его необъятной ширины рубашку, которую она натянула на голое тело.

— У вас такие глаза… — Она нахмурилась. — Голова не болит?

— Это не лихорадка, — раздраженно сказал он. Он снова принял стойку: к бою — выпад — удар, следя, чтобы плечо и колено были на одной оси. Движение получилось лучше, немного быстрее, головокружение — лишь тень того, что было, когда он заставлял себя резко поворачиваться. Может быть, как раз это имел в виду врач. Вызвать его самому, до тех пор, пока стоять неподвижно станет легче, еще легче…

Он выпрямился и сделал глубокий вдох. Затем атаковал столбик кровати, делая выпад с поворотом кисти, стараясь почувствовать правильность переноса веса на опорную ногу.

Он отступил назад и внимательно осмотрел столбик, с удовлетворением заметив, что на дереве не было ни царапины.

— Он еще дышит? — спросила она. Он взглянул в ее сторону и слегка поклонился с насмешливым видом.

— Только потому, что я подарил ему жизнь.

— К счастью, когда вы поднимались по лестнице, вас не подкарауливали такие же столбики. Вы были тогда не в такой прекрасной форме.

— Минутное головокружение, — сказал он небрежное — теперь все в порядке.

Она подняла брови. С.Т. с подчеркнутым вниманием исследовал лезвие шпаги, стараясь не замечать ее обнаженных ног.

— Я вижу, — сказала она. Низ рубашки едва прикрывал ее бедра. Он почувствовал, что опять начинает терять над собой власть. Она сказала:

— Я в вашем распоряжении, если вам будет угодно.

Он ненавидел ее за то, что она так хорошо его понимала. Он ненавидел ее за то, что она стремилась оттолкнуть его, притворяясь, что манит. Рука его сильнее сжала шпагу.

— Разве вы мне еще не заплатили? — с издевкой спросил он. — Может, нам вести записи? Пол кроны в день за уход во время болезни. Всего один ливр в неделю за хлеб и чесночную похлебку, раз она вам так не нравится. Десять гиней за доблестное спасение от развратника-аристократа. Так будет честно?

— Вполне, — сказала она. — Но вы знаете, что денег у меня нет.

Он хмуро взглянул на столбик кровати.

— Денег мне не нужно, — сказал он, а затем, повернувшись, пристально посмотрел на нее, добавив, прежде чем она успела ответить, — или чтобы мне платили в постели. Прошлой ночью — там, в развалинах, — я совсем не этого хотел.

— Я знаю это. — Она выдержала его взгляд, не отводя глаза.

— Кажется, что вы хотите большего, чем я когда-либо могу вам дать, месье. Я надеюсь, вы это понимаете.