Принц полуночи

— Ты что, сошел с ума? — рявкнула она из темноты. — Ты пойдешь в безопасное место? Идем же!

24

С.Т. дотянул только до линии деревьев на краю разросшегося сада. Схватившись за ствол одного из деревьев, мимо которых прошла Ли, он прислонился к нему, прижался к коре.

— Сядем, — прохрипел он, — Должен… отдохнуть.

Раненая нога подломилась. Он обхватил дерево рукой и сполз на колени.

Каждый вдох был наказанием за тот радостный крик, воздух огнем проходил по горлу в грудь. Ли сжалась в комок около него. Он видел только часть ее лица, освещенного желтым светом пожара.

Она отвела его руку с ноги и склонилась над раной. Затем без единого слова, она развязала галстук, свободно болтавшийся у него на шее и завязала им рану. С.Т. стиснул зубы, чтобы не застонать. Очень болел укол шпаги, но больше всего его мучила обожженная кожа. Всюду, где одежда касалась его, казалось были ожоги. Прикосновения холодного воздуха к лицу и рукам было ледяным.

— Ты не сказал мне, что ранен, — прошептала она.

— Ранен? — повторил он скрежещущим голосом. — Кровь Господня, вареным ракам было лучше.

Она отодвинулась в тень.

— В каком месте у тебя ожоги?

Он поднял руку и повернул ее. Запах сгоревшей шерсти смешался со сладким запахом древесного дыма.

— Хуже, по-моему, всех ладонь.

— Где твой нож? — Она взяла его запястье в руки более нежно, чем касалась его раньше. — Мне надо будет срезать твою перчатку.

Прежде, чем он успел что-то сказать, она нащупала у него на поясе стилет. С.Т. тяжело дышал, стиснув зубы, когда oна разрезала шерсть на тыльной стороне руки и начала, как кожуру, снимать остатки перчатки с ладони. Его пронзила невольная дрожь.

— Ляг на землю, — произнесла она, прерывая свое занятие. — У тебя голова не кружится?

Он глотнул и прислонился к ней, не переставая дрожать, ему было жарко и холодно одновременно.

— Со мной все в порядке, — проговорил он, но было чертовски приятно позволить ей делать всю работу, поддерживать его плечи, пока он опускался на землю. Легкий склон, на который он улегся, дал крови прилить к его голове, прогоняя дурноту.

— Колокола звонят? — пробормотал он, вздрагивая, когда она возобновила свои попытки очистить его руку от сгоревших остатков перчатки.

— Да. Они бьют в набат в церкви. Оставайся здесь, — сказала она, хотя он и не собирался двигаться. — Я пойду за водой.

Она кинулась прочь, а С.Т. осознал, что ночь была освещена не только огнем пожара. Отдаленные крики приблизились, факелы сверкали. Он приподнялся на локте и огляделся. — Подожди, — но голос его не мог подняться выше карканья, — Ли, подожди!

Она не обернулась, будучи уже слишком далеко, чтобы услыхать его за шумом огня и суматохи. Откуда-то появилась бригада с пожарными ведрами; мужчины и женщины с румяными лицами в рабочей одежде. Среди них было несколько чилтонских девушек, но в основном это собрались соседи на помощь в борьбе с огнем, как делали они это в течение столетий, собираясь против общего врага. Ли сбежала с холма и обратилась к одному из мужчин, указывая и крича что-то в его ухо. Она повернулась и взяла за руку какую-то девушку с ведром.

Они вместе подошли к С.Т.. Он сел повыше, прислонившись к дереву. Все его инстинкты кричали, что он должен поскорее раствориться в темноте, до того, как его поймают здесь в ловушку, раненого и беззащитного. С усилием он поднялся на ноги, но Ли была на месте раньше, чем он пришел к какому-то ясному решению.

— Положи его правую руку в ведро, — приказала она и ушла в темноту.

Это было сказано, как раз таким властным, приказным тоном, которому обращенные Чилтона были выучены подчиняться беспрекословно. Девушка взяла руку С.Т. за запястье и погрузила в воду.

— Господи! — он ахнул от этой ледяной ванны. Вода была, наверное, с реки из-подо льда. Но она держала его руку, опущенной туда, и через минуту жжение его ладони перешло в тупую ноющую боль.

Вернулась Ли, она несла ветку, срубленную, казалось, с соседнего куста. Его стилетом она начала счищать с ветки кору и бросать в ведро.

— Что это такое? — подозрительно спросил он.

— Ольха. Когда она размокнет я наложу тебе припарку. Может, сядете, Монсеньор… сегодня вы проявили достаточно героизма. Стояние только доказывает ваше упрямство.

Он улыбнулся. Улыбка была процессом болезненным.

— Мое милое Солнышко.

— И, пожалуйста, не разговаривайте. Дым обжег вам легкие. — Она взяла ведро воды у второй девушки. — Принеси мне факел.

Когда девушка отправилась с поручением, С.Т. покачал головой.

— Не надо факела. Не суетись. Просто…

— Мне нужен свет, — прервала она его. — Я хочу осмотреть твою ногу.

— И уложить меня в постель и сварить мне, а потом покормить с ложечки укрепляющим бульоном? Это не нужно. Я здесь долго не задержусь, Солнышко.

Она резко подняла голову.

С.Т. вытащил из воды обожженную руку и потряс ею. Он кивнул в сторону толпы, собравшейся под холмом.

— По-моему, я узнаю среди них судью: десятилетия уклонений от встреч с представителями этой профессии, сделали меня очень чутким.

Ли обернулась. Внизу махал руками и орал крепкий сквайр, прибывший верхом.