Принц Лестат

Кто бы ожидал, что он так небрежно оттащит отчаянно вырывающегося, но совершенно беспомощного Виктора в спальню на втором этаже и запрет его в просторной и глухой, без единого окошка, ванной комнате, хладнокровно заметив: «Самое подходящее место для смертного».

Кто бы ожидал, что Бенедикт выкажет столько сноровки в обращении с купленными в отделе хозтоваров навесными замками и цепочками и преловко навесит дополнительные запоры на дверь ванной комнаты, да вдобавок припасет поблизости груду досок, гвозди и молоток на случай, если понадобится принимать дополнительные меры безопасности?

И кто, кроме Бенедикта, заранее снабдил бы эту импровизированную темницу всеми возможными удобствами – ароматизированными свечами, туалетными принадлежностями, даже популярными журналами, а также микроволновкой, чтобы разогревать там содержимое множества консервных банок, и изрядным запасом пластиковых ножей, вилок и ложек наряду с бумажными тарелками и стаканчиками. Он установил в ванной даже небольшой холодильник, куда помимо газировки поставил бутылку наилучшей русской водки, а на плиточный пол бросил несколько одеял и подушек, чтобы мальчик мог устроиться «поудобнее», когда усталость наконец возьмет над ним верх.

– Мы же не хотим, чтобы он запаниковал, – сказал Бенедикт. – Нам надо, чтобы он вел себя спокойно и сотрудничал, и мы бы наконец со всем этим покончили.

Доски и гвозди не дадут Виктору сбежать днем, а до тех пор, если он вдруг запаникует, то всегда может нажать кнопку интеркома и поговорить со своими похитителями.

Впрочем, пока он этой возможностью не воспользовался. Должно быть, от ярости все еще не мог изъясняться членораздельно. Оно и неудивительно.

Одно было несомненно. Кто-то очень могучий научил этого смертного полностью отгораживать разум от любого телепатического вторжения. По этой части юноша не уступал любому многоученому члену Таламаски. Насколько Рош знал, ни смертный, ни бессмертный не в состоянии открыть телепатический канал кому-то избирательно, не став при этом открытым и для всех других. А значит, Виктор не пытается втихаря рассылать панические сообщения друзьям. Может, просто не умеет. Вырастившие его вампиры могли научить мальчишку многому – но не человеческой телепатии.

Строго говоря, Рошаман в человеческую телепатию вообще не верил. Впрочем, хватит думать обо всем этом! Хватит на всевозможные лады представлять себе, что именно может пойти не так в этом головокружительном гамбите! Этак додумаешься до того, что лучше бы позвонить во «Врата Троицы», вернуть пленника, а самому отдаться на милость собравшимся там вампирам.

– Совсем спятил! – прикрикнул Голос. – Из ума выжил? Они же тебя уничтожат! Да с какой бы стати им проявлять к тебе милосердие? С каких это пор у вампиров есть честь?

– Лучше бы она у них все-таки была, иначе твой план просто не сработает, – заметил Рош.

Бенедикт знал, что он разговаривает с Голосом вслух, и внимательно прислушивался, отчаянно желая знать, что происходит.

– Вот что я тебе скажу по поводу лично моей чести, – промолвил Рош снова вслух – не только для Голоса, но и для Бенедикта. – Первое, что я сделаю, обретя могущество – это убью мелкого бедуина! Выдавлю из этого шумного, наглого, назойливого гаденыша жизнь голыми руками. Жизнь, кровь и мозги. Высосу досуха, а остатки разорву на клочки. Прямо на глазах у его разлюбезной Сибель, его разлюбезного Армана и его разлюбезного создателя, Мариуса.

– А как именно ты собираешься добиться могущества? – кротко полюбопытствовал Бенедикт.

– Не утруждайся отвечать своему мечтательному ученичку, – вставил Голос. – Все без толку. Я уже сам сколько раз ему растолковывал. Как только я войду в тебя, тебе уже никто не сможет повредить! Ты станешь неприкосновенным – как Мекаре.

Мекаре.

Как Рош хотя бы посмел, хотя бы попробовал сдвинуть ее с места – без Бенедикта? Бенедикт снова взял на себя роль главаря.

На следующую ночь после убийства Мекаре, пока Рош названивал своим смертным поверенным, чтобы снять жилье в Северной Америке, Бенедикт отправился в джунгли и нашел для Мекаре добычу – нежную молодую дикарку из местного племени. Бенедикт принес эту перепуганную и покорную девушку прямо в руки Мекаре, а потом нежно уговаривал Мекаре пить, нашептывал, что ей нужны силы, что им предстоит долгое путешествие – и терпеливо сидел подле нее, выжидая, пока спящий внутри нее зверь проснется, почуяв запах крови. А тогда он медленно, точно великую тяжесть, поднял левую руку Мекаре и положил на грудь распростертой жертвы.

Мекаре с быстротой молнии сомкнула зубы на нежной девичьей шейке и принялась медленно высасывать из нее кровь, пока сердце жертвы не остановилось. Но даже и тогда она пила и пила, втягивая кровь всем своим могучим сердцем, и оторвалась от добычи только тогда, когда от той осталась лишь бледная съежившаяся оболочка. Когда же Мекаре выпрямилась, глаза ее были пусты, как и прежде, но крепко сжатые розовые губы окрашены кровью. И ни малейшего проблеска разума.