Принц Лестат

– О да, он прозорлив и образован, этот египтянин, – согласился Флавий. – И даже в некотором роде философ. И уж конечно, патриций – каждой частицей своего существа. Но он предпринял все, что в его силах, чтобы сделать существование Божественной Четы сносным.

– Да, я уже понял, – отозвался Грегори. – История Мариуса становится все более прозрачной. Пусть же никакое зло никогда не постигнет его! Особенно пока он оберегает Божественных Прародителей. Но в одном я поклянусь вам, мои друзья, и слушайте мои слова хорошенько. Никогда и ни под каким видом я не попрошу вас причинить вред другому пьющему кровь, если только он сам не попытается причинить вред нам. Мы охотимся лишь на преступников и злодеев, и стремимся насытиться еще и красотой, что видим всюду вокруг нас – теми чудесами, которые нам посчастливилось лицезреть. Понятно?

Им потребовались годы, чтобы полностью осознать взгляды Грегори на жизнь и то, как мало для него значили междоусобные войны других вампиров.

Однако он любил свою семью, своих Кровных Родичей.

Века сменялись веками, а они все еще оставались все вместе, подпитывая друг друга чудесными историями, делясь друг с другом новыми знаниями и безусловной верностью и любовью. Древняя кровь Грегори придавала сил и тем, кого он взял под свое крыло. Периодически к ним присоединялись другие вампиры – но всегда лишь временно. Никто из них так и не стал членом семьи. Однако, как правило, они уходили так же мирно, как и пришли.

В 800 году клан Грегори переехал в Северную Европу и под конец остановился в области, нынче известной как Швейцария. Чужаков они по-прежнему принимали с теплым радушием и воевали лишь ради самозащиты.

К тому времени Грегори стал великим исследователем мира бессмертных. Он собрал, разработал и записал множество теорий о Тех, кто Пьет Кровь, и о том, как они меняются со временем. Он методически описывал все перемены в себе самом – как большие, так и совсем мелкие – а также, наблюдая, как близкие его время от времени начинают маяться и отчуждаться, методически заносил в свои таблицы причины, что гонят их прочь, и причины, отчего они всегда возвращаются. Почему древние вампиры избегают общества других столь же древних, а, напротив, стремятся перенимать знания у младших детей других эпох? Отчего, например, сам он отнюдь не пытается отыскать тех, кто подобно ему помнит древние и мрачные времена? Ведь он точно знает, что иным из них удалось уцелеть. Все эти вопросы неустанно осаждали Грегори. Он исписал немало толстых тетрадей в кожаных переплетах своими мыслями и соображениями.

«Вампирские хроники» и прочие события вампирского мира, произошедшие с 1985 года, когда Лестат пробудил царицу Акашу, и до последних дней, глубоко потрясали и завораживали Грегори. Он много размышлял над страницами книг, не уставая дивиться глубоким психологическим наблюдениям, что объединяли все эти труды. За прожитые тысячелетия он не встречал среди бессмертных столь поэтических душ, как Луи де Пон дю Лак и Лестат де Лионкур – или даже Мариус, мемуары которого были пронизаны тем же неизбывным романтизмом и меланхолией, что и записки Лестата с Луи. Быть может, Мариус и родился римским патрицием, но все равно являлся воплощением Романтика эпохи Сентиментализма, ищущего утешение в своих внутренних силах и в приверженности собственным ценностям.

Конечно, в романтизме самом по себе не было ничего нового, но Грегори, кажется, понимал, отчего восемнадцатый и девятнадцатый век так тщательно исследовали и культивировали его, тем самым порождая поколения чувствительных натур, свято верующих в свою сентиментальную природу, как доселе не верили ни смертные, ни вампиры.

Однако Грегори ходил по земле с тех самых пор, как человечество начало записывать свою историю. Он как никто другой знал: в мире никогда не было нехватки «поэтических натур», как, впрочем, и любых других натур тоже. Говоря попросту, романтики, поэты и изгои существовали всегда, даже когда для них еще не придумали точного определения.

На самом же деле причиной зарождения и широкого распространения движения Романтиков стало изобилие – возрастание числа людей, которые не знали голода и жажды, умели читать и писать, а также обладали досугом на то, чтобы бдительно изучать собственные свои чувства и эмоции.

Грегори просто не понимал, отчего остальные вампиры этого никак не уяснят.