Принц и Русалочка

– Конечно, они пошли бы этой уродине как… жемчужное ожерелье каракатице!.. – и Сатария брезгливо отшвырнула действительно попавшуюся им на пути маленькую каракатицу. – Летимария взяла даже то, что ей не было нужно!..

– Но ведь ваши волосы отрастут? – с печальной улыбкой спросил Ланцерей.

– Разумеется, отрастут, – ответила русалка, и вдруг в её глазах появился страх.

– Какую жертву вы принесли, принц? Я должна знать, я имею на это право!

– Вам не о чем беспокоиться, Сатария, – сказал Ланцерей так беззаботно, как только мог.

– Ну если вы не хотите отвечать… – она с досадой прикусила губу. – А можете вы сказать, когда Сиренелла станет человеком и обретёт бессмертную душу?

– Конечно, – с облегчением ответил Ланцерей. – Это случится в тот миг, когда священник соединит нас перед алтарём, – и принц с нежностью посмотрел на заветное обручальное колечко.

Перехватив его взгляд, Сатария изменилась в лице.

– Значит, условие остаётся прежним?! – крикнула она и так махнула хвостом, что разноцветный шлейф из рыбок рассыпался за её спиной. Больше Сатария не проронила ни слова и только кусала губы всю дорогу до царского дворца.

Подводный чертог Онагеста поразил Ланцерея, даром что он был принцем и привык к роскоши и великолепию. В коралловый дворец с крышей из жемчужных раковин, вели не двери – их не было вовсе, – а высокие стрельчатые окна из чистейшего янтаря. В одно из таких окон и заплыл Ланцерей, сопровождаемый русалками и их пажами дельфинами.

– Добро пожаловать, ваше высочество, – сказали принцессы. – Конечно, по сравнению с вашим дворцом наш – просто жалкая лачуга, но всё-таки чувствуйте себя в нём как дома…

Само собой, русалки лукавили, они-то отлично знали, что ни один из земных королей не сравнится богатством с их отцом – владыкой несметных сокровищ, попавших во дворец из трюмов затонувших кораблей.

– Уверяю вас, принцессы, что ваш дом – чудо из чудес, которое не увидишь даже во сне, – бесхитростно ответил Ланцерей.

– Пожалуйте в тронный зал, ваше высочество, – церемонно проговорила Сатария.

На пути к тронному залу оказалось ещё множество комнат, и все они были просторными и сверкали драгоценным блеском. Каждую украшали морские цветы самых диковинных форм и оттенков, а над ними, словно расписные бабочки, резвились крошечные рыбки.

Царь Онагест ожидал Ланцерея в самом большом и величественном из залов дворца. Подводный владыка восседал на высоком золотом троне, в котором изумрудов было не меньше, чем волос в густой и длинной бороде морского царя. На голове Онагеста блестела корона с огромными чёрными жемчужинами.

Приблизившись к трону, Ланцерей приложил руку к сердцу и немного наклонил голову: так он приветствовал королей на земле.

– Здравствуй, принц, – сказал Онагест. – Я хотел увидеть тебя, чтобы сказать: я не держу на тебя зла, хотя ты стал виновником несчастья моей дочери.

– Невольным виновником, отец, – поправила Сатария.

– Да-да, именно поэтому я не сержусь, ибо справедливость – главная добродетель монарха, – с достоинством изрёк Онагест.

– Благодарю вас, ваше величество, – ответил Ланцерей. – Я обещаю, что верну Сиренеллу на землю и сумею сделать её счастливой.

По лицу Онагеста трудно было понять, верит ли он словам своего необычного гостя.

– Вот что, принц, – сказал морской владыка, сделав какой-то неопределённый жест, – тебя жаждет увидеть моя матушка. Не будем заставлять ждать вдовствующую царицу. Плыви к ней и удовлетвори её любопытство. А потом возвращайся к нам. Мои девочки хотят устроить большой бал в твою честь, – и он потрепал по щеке ластившуюся к нему Сатарию.

БАБУШКА ЧИЛИНИТА

– Так вот ты какой, – сказала старая морская царица, разглядывая Ланцерея с почти что детским любопытством. – Красив, действительно красив… Где уж было моей девочке устоять перед такой красотой!..

Она вдруг часто заморгала, и её морщинистое лицо сразу сделалось жалким.

– Ну-ка, голубушки, плывите отсюда, – приказала она своим внучкам, едва только немного успокоилась, – мне нужно поговорить с принцем.

– Бабушка!.. – недовольно сказала Сатария, но царственная старуха сурово насупила брови:

– Будешь спорить со своим отцом, он без ума от твоих капризов!

Гордо вскинув голову, Сатария выплыла из бабкиных покоев. За ней молча выскользнули сёстры.

– Совсем избаловались, – проворчала старая царица, проводив их строгим взглядом, и повернулась к юноше. – Значит, ты любишь Сиренеллу?

Принц растерянно кивнул, и непредсказуемая старуха о чём-то надолго задумалась. Наконец Ланцерей смог как следует её разглядеть. Царица Чилинита была грузной, давно утратившей красоту русалкой. Свою старость она пыталась спрятать под дорогими украшениями, закрывавшими ее шею, грудь и запястья. На хвосте Чилиниты принц насчитал целую дюжину крупных устриц и решил, что это какие-то знаки отличия, как, например, ордена или ленты на земле…

– А как же твоя любовь не уберегла маленькую Сиренеллу? – с тяжёлым вздохом спросила царица и опять часто заморгала.

– Бабушка Чилинита!.. – воскликнул принц и тут же смешался. – Простите, ваше величество.