Принц и нищий

– Да неужто ты и впрямь не узнал меня, Гуг? – воскликнул он наконец с огорчением.

Гуг грустно покачал головой и сказал:

– Дай-то Господи, чтоб я ошибался и чтобы другие нашли сходство, которого я не вижу. Увы, теперь я боюсь, что в письме была правда.

– В каком письме?

– Я говорю о письме, которое пришло к нам из-за моря; этому будет уже лет шесть-семь. В этом письме нас извещали о смерти брата; он был убит в сражении.

– Это ложь! Позови отца, он узнает меня.

– Мертвецов не вызывают из гроба.

– Так он умер! Отец умер, и я не увижу его! – воскликнул Майльс прерывающимся от волнения голосом, и губы его задрожали. – О Боже, вся моя радость отравлена этим известием. Теперь только один Артур может утешить меня. Пусти меня к нему – он меня узнает!

– Он тоже умер.

– Господи, умилосердись надо мной, грешным! Умер… ты говоришь – умер?.. Умерли оба! Смерть взяла лучших, а недостойные, как я, остались жить… Неужели же… страшно спросить… неужели и леди Эдифь?

– Умерла? Нет, она жива.

– Слава Богу! Хоть за это слава и благодарение Богу. Я опять живу. Скорее же зови ее сюда! А если и она не узнает меня?.. Нет, не может быть… она не может меня не узнать, я не имею права в ней сомневаться. Позови же ее… позови старых слуг, – они меня узнают.

– Прежние слуги все умерли; осталось только пятеро: Питер, Гальси, Давид, Бернард и Маргарет.

С этими словами Гуг вышел из комнаты. Майльс простоял несколько минут, ошеломленный, потом принялся задумчиво ходить из угла в угол, бормоча:

– Странная вещь: пятеро отпетых негодяев пережили двадцать честнейших и верных людей. Странная, очень странная вещь!

Он шагал взад и вперед, весь углубившись в свои размышления и совершенно позабыв о присутствии короля. Но Его Величество напомнил ему о себе, проговорив с самым искренним состраданием, хотя слова его и могли быть поняты в ироническом смысле:

– Не горюй, добрая душа! Не ты первый, не ты и последний, кого не признают и чьи законные права отвергают.

– Ах, государь! – воскликнул Гендон, покраснев, – не торопитесь меня осудить: подождите и увидите. Я не самозванец – она вам сама это скажет; вы это услышите из прелестнейших уст в Англии. Я – самозванец! Какая нелепость! Да мне знаком каждый уголок этого старого дома, каждый фамильный портрет в этой зале, каждая мелочь, – знакомы так близко, как ребенку его детская. Здесь я родился, здесь вырос. Я говорю правду; не стал бы я обманывать вас, Ваше Величество! И если бы даже она отреклась от меня – молю вас, не сомневайтесь во мне хоть вы, – я этого не вынесу.

– Да я и не сомневаюсь, – сказал король с детской простотой и доверчивостью.

– Благодарю вас от всего сердца! – воскликнул Гендон растроганным голосом.

– А ты сомневаешься во мне? – так же добродушно добавил король.

Гендон весь вспыхнул и так смутился, что не знал, что ему отвечать. По счастью, в эту минуту дверь отворилась и в комнату вошел Гуг. Следом за ним вошла прекрасная молодая леди в богатом наряде, в сопровождении нескольких человек ливрейных слуг. Молодая леди шла очень медленно, будто нехотя, склонив голову и потупившись. Лицо ее дышало невыразимой печалью. Майльс бросился к ней с криком:

– Эдифь, моя дорогая!..

Но Гуг остановил его жестом и, обернувшись к молодой леди, торжественно произнес:

– Взгляните на него: знаете вы этого человека?

При звуках голоса Майльса Эдифь слегка вздрогнула и покраснела. Теперь она дрожала всем телом. Несколько секунд она стояла молча, не отвечая Гугу; потом медленно подняла голову и взглянула на Майльса тупым, испуганным, ничего не выражающим взглядом. Вся кровь отхлынула от ее щек; лицо ее помертвело. Затем она произнесла голосом, таким же безжизненным, как и ее лицо: «Нет, я не знаю его» – и, быстро повернувшись, с подавленным рыданием, вышла из комнаты.

Майльс как подкошенный упал на стул, закрыв лицо руками. Прошла минута тягостного молчания.

– Вы видели этого человека? Знаете вы его? – сказал наконец Гуго, обращаясь к слугам.

Те только покачали головами в ответ. Тогда хозяин сказал:

– Мои слуги не знают вас, сэр. Боюсь, что тут произошла ошибка. Вы сами сейчас слышали, что и жена моя вас не признала.

– Жена?! Твоя жена! – В один миг Гуг был прижат к стене, как тисками. – Теперь я все понимаю, мерзавец! Ты написал подложное письмо и завладел моей невестой и моим состоянием. Вон отсюда! Я не хочу пятнать свою солдатскую честь кровью такого низкого негодяя!

Гуг, весь багровый, почти упал на стул и задыхающимся голосом приказал слугам схватить и связать дерзкого буяна. Но те, видимо, не решались.

– Он вооружен, сэр Гуг, а мы безоружны, – проговорил наконец один из них.

– Вооружен! Зато вас много, а он один. Хватайте его, говорят вам!

– Слушайте вы все, негодяи! – крикнул Майльс. – Вы знаете меня с детства; с тех пор я не изменился. Только троньте меня, и предупреждаю – плохо вам придется!

Это предостережение не пропало даром: люди невольно попятились к двери.