Принадлежу всем вам

Несмотря на привычки роскоши, привитые с раннего детства, она легко переносила жестокие лишения, проводила ночи в смрадных избах или в походных палатках, где не было возможности отогреться. Ей приходилось не раз переодеваться денщиком, скрывать под фуражку свою белокурую косу и провожать мужа верхом на лошади. Тучков был очень любим своими подчиненными; скоро все полюбили и его жену. Ее живость, веселость и, в особенности, ее вечно деятельная доброта привлекали к ней всех. Солдаты старались доставить ей возможные удобства и, в свою очередь, обращались к ней за помощью всякого рода. Помогать нищете и горю было потребностью ее природы. В Швеции многие страдали от голода, и лишь только наши войска располагались на более или менее продолжительную стоянку, Маргарита Михайловна обходила ближайшие села, отыскивала самых бедных поселян и оделяла их деньгами и хлебом. За больными и ранеными, как нашими, так и шведами, она ходила с заботливостью сестры милосердия.

Но сколько она выстрадала, когда ей приходилось отпускать мужа на битву и оставаться одной в селении, близком от места сражения! Об этих часах томительного ожидания и страха она не могла потом вспоминать хладнокровно. То она молилась, то прислушивалась с ужасом к пушечным выстрелам. Но все забывалось, когда прекращалась пальба, и барабанный бой возвещал о возвращении наших войск: она выбегала на дорогу и узнавала издали всадника, скачущего впереди полка.

III

Тучков возвратился невредимым в Россию и продолжал военную службу. Он стоял со своими полками в Минской губернии. Настал двенадцатый год. Александр Алексеевич получил приказание выступить к Смоленску. Маргарита Михайловна была уже матерью; она сама кормила сына, и лишь недавно отняла его от груди. На этот раз нечего было и думать о том, чтобы следовать за мужем в походе, и было решено, что молодая женщина с сыном поедет в Москву, к своим родителям. Она должна была проводить полк до Смоленска и продолжить свой путь. Начались приготовления к отъезду. Тучков боялся, чтоб утварь полковой церкви не попала в руки неприятеля, и просил Маргариту Михайловну увезти ее с собой. Между другими церковными принадлежностями находилась местная икона Спаса Нерукотворного, которую Александр Алексеевич вручил собственноручно жене.

Наконец приготовления были окончены, и полк выступил из Минской губернии, но не в добрый час. Маргарита Михайловна была в расстроенных чувствах. Она ехала в дорожной карете с сыном и его няней, мадам Бувье. Маргарита Михайловна познакомилась с ней в магазине, где заказывала свои наряды; имела случай убедиться в ее честности, и предложила ей определиться в няни к ее сыну. Но тем не ограничилась должность доброй француженки, и мадам Бувье приняла еще в доме роль модистки, экономки и, наконец, друга.

Путешествие длилось; дороги были плохие, и полки шли медленно. Приближаясь к Смоленску, остановились в какой-то деревушке, чтобы переночевать. Тучковым была отведена тесная, грязная, удушливая изба, но все рады были возможности немного отдохнуть. Поужинали наскоро и улеглись полуодетые на сене, разостланном по полу. Маргарита Михайловна, утомленная долгой дорогой, скоро заснула, и ей приснился сон.

Она видела висящею пред нею рамку и прочла резко начерченную кровавыми буквами надпись на французском языке: "Твоя участь решится в Бородине". Крупные капли крови отделялись от букв и струились по бумаге.

Бедная женщина вскрикнула и вскочила с постели. Ее муж и мадам Бувье, разбуженные криком, бросились к ней. Она была бледна и дрожала, как осенний лист.

- Где Бородино? - спросила она мужа, едва переводя дух. - Тебя убьют в Бородине!

- Бородино? - повторил Александр Алексеевич, - я в первый раз слышу это имя.

И, действительно, маленькое Бородинское село было тогда неизвестно.

Маргарита Михайловна рассказала свой сон. Тучков и мадам Бувье старались ее успокоить. Бородино - небывалое место и, наконец, в сновидении не было сказано, что Александр Алексеевич будет убит, и объяснение Маргариты Михайловны совершенно произвольно.

- Вся беда в том, что твои нервы расстроены, - заметил в довершение ее муж, - ложись опять, ради Бога, и постарайся заснуть.

Его хладнокровие успокоило ее немного. Утомление преодолело остаток страха, и она легла и заснула. Но ей приснился опять тот же сон: опять та же роковая надпись, обнесенная рамкой, и те же капли крови, которые отделялись медленно одна за другой от букв и струились по бумаге. На этот раз она увидела еще: стоящих около рамки священника, брата своего Кирилла Михайловича и, наконец, своего отца, держащего на руках ее маленького Колю.

Она проснулась в таком взволнованном состоянии, что Александр Алексеевич испугался не на шутку. На его слова она отвечала одними рыданиями и вопросом: "Где Бородино?" Наконец, он предложил ей взглянуть на военную карту и убедиться, что имени Бородина на ней нет.