Примула. Виктория

Растопыренными пальцами обеих рук он охватил голову, красивую тёмноволосую голову. Казалось, вот-вот вцепится ногтями, чистыми ухоженными ногтями, в кожу головы... Бросил руки вдоль тела, кисти свесились... Меланхолическое лицо выразило смесь выражений: тревогу, ужас, даже и лёгкое отвращение...

   — О чём ты говоришь, Але? Что я сделала? — Её вовсе не испугал его отчаянный вид. Она смотрела с интересом, она любопытствовала.

   — Ты предоставила пятнадцать тысяч фунтов вигам...

   — Да, конечно... — Она была спокойна.

   — Я не узнаю тебя! Во что ты хочешь превратить избирательную кампанию?

   — Я симпатизирую вигам, я никогда этого не скрывала от тебя.

   — Но ты всегда понимала, что я — не совсем обычный твой подданный. Я — твой муж. Твои симпатии могут быть известны мне, но не всей Англии. Прежде ты это сознавала, ты это понимала...

   — Я устала понимать! Я больше ничего не хочу понимать. Я не хочу, чтобы тори пришли к власти! — Она повысила голос.

   — Ты не права. Раньше ты понимала, что монарх не имеет права становиться на сторону какой бы то ни было политической партии. Только будучи нейтральной, монархия может выступать в качестве авторитетной силы.

   — Как мне всё это надоело! Как я устала от всего этого! Почему я не родилась в России, где монарх является монархом, а не марионеткой в руках парламента!

Альберт посмотрел на неё пристально и меланхолически:

   — Ты, вероятно, сожалеешь о том, что не вышла замуж за наследника русского императора, — он говорил тихо и голову склонил немного набок.

Она почувствовала, как забилось сердце, болезненно, часто.

   — Да, я сожалею! Я обо всём сожалею! Я больше всего сожалею о том, что не родилась в семье какого-нибудь рабочего из Ливерпуля! Тогда я была бы свободна; свободна от политики, от парламента, от избирательной кампании...

   — И от меня... — Он не договорил.

   — Да, да, да! И от тебя...

Виктория скорыми мелкими шажками вышла из гостиной и запёрлась в своём кабинете.

Потом он стучал в дверь, просил прощения, умолял... Потом ей стало неприятно его унижение. Она вышла к нему, она распахнула дверь. Он вошёл к ней. Он снова и снова просил прощения. Она тоже просила прощения. Оба, перебивая друг друга, говорили о будущем ребёнке, напоминали друг другу о нём...

Они помирились. Она снова добросовестно старалась держать при себе свои политические симпатии и пристрастия.

* * *

Принцесса Виктория Адельгейда родилась 21 ноября 1840 года. Впрочем, полный набор её имён звучал как: Виктория-Адельгейда Мария-Луиза. У неё были прелестные светлые волосики. Крестины первенца были обставлены торжественно. Малютка получила множество дорогих подарков, покамест ещё совершенно ей не нужных. Между молодыми родителями произошёл знаменательный разговор.

Они стояли у колыбели, украшенной белым лёгким пологом. Молодая мать была в белом батистовом платье, в кружевном чепце. Он и она обратили друг к другу счастливые лица и улыбнулись.

   — Ты доволен мною? — спросила она тихо.

Он поколебался мгновение, затем с любовью посмотрел на неё и отвечал искренне, честно:

   — Я — да! Но боюсь, народ будет разочарован, узнав, что родилась девочка...

Она всё поняла и отозвалась без обиды:

   — Обещаю тебе: в следующий раз будет сын.

Роды явились тяжёлым испытанием, но, как это бывает фактически со всеми женщинами, теперь Вики радовалась и невольно гордилась своим материнством.

Светловолосая улыбчивая девочка, прелестное дитя, обожаемая принцесса. Страницы дневника молодой матери заполнились описаниями крохотной Пусси — внешность малютки, улыбка малютки, некие чёрточки, уже свидетельствующие о будущем характере...

В следующем, 1841-ом, году появился на свет истинный наследник престола, принц Уэлльский, Альберт Эдуард, будущий король Англии, преемник Виктории, Эдуард VII. Имя «Эдуард» и ему самому, и всем англичанам представлялось более английским, нежели «Альберт»...

Баюшки, на ели мальчик засыпает,
А подует ветер — люльку раскачает,
Ветка обломилась, полетела колыбель –
Падает и люлька, и дитя, и ель...

В 1843 году родилась принцесса Алиса, впоследствии мать императрицы всероссийской Александры Фёдоровны.

Королеву мучило неопределённое положение мужа в государстве, в Её государстве. Она вновь и вновь обращалась к правительству, настоятельно требуя определить положение принца законодательно, однако вопрос всё ещё никак не решался...

* * *

Рабочее движение набирало силу. Принятый закон о бедных учреждал работные дома, где неимущих кормили и одевали, но при этой государственной благотворительности царствовал жестокий тюремный режим, разлучавший мужей с жёнами, родителей с детьми. Многие бедняки предпочитали погибать от голода и холода в своих лачугах, предпочитали, чтобы их дети шатались по улицам Лондона, прося милостыню и пробавляясь мелким воровством. Девушки шли на панель... Всё, что угодно, лишь бы не работный дом, подобный тюрьме!..