Примкнуть штыки!

Донцов встал, закинул за спину ручной пулемёт, повесил на шею немецкий автомат и пошёл в лес. Углубившись примерно на полкилометра, он изменил направление, стараясь держать на запад, вдоль шоссе. Чтобы не потеряться. Он победил в этом бою. Хотя и отступил. Оставил позицию. Но всё же победил, он, Никифор Донцов. Так что и отступая можно бить врага и побеждать. А если бы так дрались полки, дивизии и целые армии? Но Донцов тут же понял, что полкам и армиям так драться запрещали уставы и приказы высшего командования. А это был его личный бой. Его, Никифора Донцова, личная война, в которой он был и командиром, и бойцом одновременно. И – победил.

А тем временем группа капитана Базыленко миновала ещё одну переправу, мост через которую тоже оказался взорванным, и развернула огневую чуть в стороне от шоссе, в сухой пологой лощинке, заросшей ивняком. Полуторку спрятали в лесу на просёлочной дороге, тоже сухой и вполне проезжей. Дорога та шла параллельно шоссе и где-то в километре выходила к околице небольшой деревушки. До войны этой дорогой, по всей видимости, вывозили из лесу дрова да сено с лесных сенокосов.

Правее новой позиции артиллеристов лежало поле, то самое, на котором попал под миномётный обстрел второй взвод и полурота старшины Нелюбина. Воронцов не сразу узнал это место и, лишь увидев обломки геодезической вышки, расстрелянной батареей старшего лейтенанта Носова, с какой-то гнетущей тоской подумал о своих товарищах, которых они, казалось, чудом уцелевшие, выносили в окровавленных плащ-палатках на опушку леса. Где-то там, в поле, воронка с Красновым…

Позицию для станкового пулемёта комбат Базыленко определил как раз там, вблизи поля, на опушке, чтобы прикрыть свой правый фланг.

Они выкатили «максим» на непаханое поле и стали торопливо окапываться. Здесь, на правом фланге, их оставалось теперь всего трое: Иван Макуха, старший сержант Гаврилов и он, Санька Воронцов.

– А позиция-то у нас хреновая, – заметил Гаврилов.

– И позиция – дрянь, и патронов на три-четыре хороших очереди, – сказал пулемётчик.

– Распулял, мудила, куда зря. – Гаврилов встал, огляделся. – Где лежит Краснов?

– Там, – указал Воронцов в поле лопатой.

– Краснов нёс мешок с патронами. На весь взвод. Так ведь?

– Если не бросил где-нибудь, когда обстрел начался, – усомнился Макуха, видимо, сразу сообразив, куда клонит помкомвзвода.

– Вот и надо выяснить, бросил он мешок с патронами, или он сейчас лежит где-то там. Нам бы как раз… На хороший бой. Давай-ка, Воронцов, сгоняй, пока тихо.

Воронцову не хотелось вылезать из неглубокого ровика, который он успел отрыть для себя и который уже стал роднее родного. В земле было сухо и даже тепло. Тепло в остывшую осеннюю землю Воронцов принёс своё. Его вполне хватало, чтобы не мёрзнуть. В какой-то момент он прилёг и тут же почувствовал, как сладкая тёплая истома растеклась по всему телу. Но приказ надо выполнять. Хоть и невеликий командир Гаврилов, но помкомвзвода он, и никто другой. И капитан Базыленко именно его, Гаврилова, назначил старшим группы прикрытия правого фланга.

– Ну, тогда я пошёл, – сказал он, всё ещё надеясь, что Гаврилов передумает или даст какое-нибудь другое задание, запасную позицию отрыть или сходить зачем-нибудь к артиллеристам, а в поле пошлёт Макуху или пойдёт туда сам.

Но Гаврилов отменять приказ не думал. Только сказал:

– Давай-давай, Воронцов. Вещмешок, почти полный, должен быть там. Тащи всё, что найдёшь.

Воронцов перехватил автомат в левую руку и побежал к чёрным курганам воронок, хорошо заметным на серо-золотом фоне стерни, ещё не вымытой до седины осенними дождями. Под подошвами мокрых сапог, в которых ещё после первой переправы через ручей, где они оставили пехотинца-пулемётчика, чавкало и посапывало, хрустела стерня. Пот заливал глаза. Запёкшаяся царапина на лице щипала.

«Чёрт возьми, – подумал Воронцов, – они попали в меня уже дважды».

Он перепрыгнул через воронку и остановился. На всякий случай присел на корточки. Огляделся. Справа чернели две воронки. Дальше ещё и ещё. Всё поле было изрыто гигантскими кротами. «Где, в которой из них лежит Краснов? Где искать вещмешок с патронами? И не бросил ли их действительно Краснов, когда тут всё началось? Да и унести мог кто-нибудь. Те же пехотинцы».

Теперь невозможно было представить, как они смогли выбраться отсюда. На затоптанной стерне валялся кусок шинели и что-то, похожее на сгусток крови. «Неужели это от Краснова? Ведь где-то здесь… Именно здесь…» Он машинально отшатнулся от неожиданной находки и на четвереньках отполз к соседней воронке. Из земли торчал рукав курсантской шинели. Краснов! Здесь. Да, именно здесь старшина закопал останки Краснова.