Примаков

Правительство разрешило частным заемщикам в течение ближайших девяноста дней ничего не платить своим зарубежным кредиторам. Кроме того, правительство увеличило верхнюю границу валютного коридора до девяти с половиной рублей за доллар. Одновременно ввели мораторий на выплаты по государственным краткосрочным обязательствам и облигациям федерального займа.

Трехмесячная отсрочка выплат должна была спасти экономику. Предполагалось, что сразу же начнутся переговоры с кредиторами. Но тут сменилось и правительство, и руководство Центрального банка. Переговоры были отложены и возобновились с большим опозданием… Кириенко и сегодня считает, что принял тогда плохое решение, — но только для того, чтобы избежать худшего.

Шестнадцатого августа, в воскресенье, Кириенко приехал к президенту и сказал, что правительство готово уйти в отставку, приняв на себя ответственность за всё:

— Если есть возможность заменить нас правительством, обладающим большей политической поддержкой… Ему не надо будет нести ответственность за уже принятые непопулярные решения. Оно сможет продолжить работу…

Ельцин сказал, что уходить в отставку не надо — работайте. Он не мог предположить, что на следующий день начнется в стране. Решение правительства вызвало бурю возмущения. Кириенко и его соратники явно не предвидели политических и психологических последствий своего решения.

Семнадцатого августа, в понедельник, после обнародования правительственных решений в стране началась паника. И она перечеркнула благие намерения правительства. Все бросились скупать валюту, у кого было на что покупать, конечно. Обменные пункты закрылись. Вкладчики побежали в банки забирать свои сбережения. Вернуть всем деньги банки не могли.

Реакция на решение правительства была в большей степени психологической. Кириенко не ожидал, что начнется настоящая паника. С экономическими проблемами можно было совладать. Но как успокоить общество?

Двадцать первого августа, в пятницу, все фракции Государственной думы выразили недоверие правительству и потребовали отставки Сергея Кириенко.

На его голову обрушились все проклятия за тяжкие социальные последствия — девальвация в первую очередь бьет по тем, у кого нет больших доходов. В Москву срочно вернулся оживившийся Виктор Черномырдин, который находился в родных местах в Оренбурге. Он правильно рассчитал, что настал его час, потому что в окружении президента заметались в поисках фигуры, которая могла бы спасти ситуацию.

Когда в апреле Кириенко боролся за утверждение своей кандидатуры и торговался с депутатами, Александр Николаевич Шохин, лидер фракции правительственной партии «Наш дом — Россия», просил только одного: утвердить оставшегося без работы Черномырдина председателем совета директоров РАО «Газпром».

Кириенко сказал, что готов подписать бумаги. Но Черномырдин отказался: он намерен баллотироваться на пост президента и других должностей ему не надо. Виктор Степанович, похоже, ждал, что у Кириенко ничего не получится и его опять кликнут на премьерство. Так и произошло. В те кризисные дни совершенно растерявшиеся чиновники в окружении президента решили, что Черномырдин — тот самый надежный и солидный человек, который сейчас нужен. Он один знает, что делать. Его примут и Государственная дума, и общество, нуждающееся в успокоении. Как только массивная, излучающая уверенность фигура Виктора Степановича появится на экранах телевизоров, кризис закончится сам по себе.

Главным сторонником возвращения Черномырдина был глава президентской администрации Валентин Юмашев. А к нему в ту пору Ельцин очень и очень прислушивался.

Двадцать второго августа, в субботу вечером, глава президентского аппарата Валентин Юмашев привез Ельцину на дачу проекты двух указов — об отставке Кириенко и назначении Черномырдина.

Двадцать третьего августа, в воскресенье утром, Ельцин вызвал к себе Кириенко. Сергей Владиленович рассказывал мне потом, что он понимал: назад он наверняка вернется уже не главой правительства. Так и произошло.

Многие жалели о его отставке. Стоило ли менять команду в такой сложный момент? Кириенко успел понравиться. Его молодость и энергия вселяли некую надежду. Кириенко не хватило времени, чтобы решить проблемы, накопленные его предшественниками, и опыта, чтобы избежать потрясений, последовавших после 17 августа.

Первый вице-премьер Борис Немцов, который тоже ушел в отставку и был сильно обижен на президента, говорил:

— Ельцин сдавал всех и всегда. Президент уже уволил пятерых премьер-министров, сорок пять вице-премьеров и сто шестьдесят министров.

Борис Ефимович напрасно обижался. В увольнениях не было ничего личного. Ельцин расставался с людьми не потому, что ему кто-то разонравился. Он освобождался от тех, кто переставал быть нужным. Личные привязанности для политика такого уровня не могут быть сильнее политической целесообразности.

Однажды, еще до кризиса, Ельцин искренне сказал своему любимцу Немцову:

— Знаешь, устал вас поддерживать.