Примаков

Козырев летал в районы боевых действий — в Боснию, Нагорный Карабах, Афганистан, демонстрируя личную смелость. Он был лишен и кабинетной трусости, свойственной аппаратным чиновникам, не решающимся в нужный момент сказать «нет». Он не говорил «нет» только одному человеку — президенту Ельцину. И Борис Николаевич до определенного момента безоговорочно доверял своему министру иностранных дел. Козыреву Борис Ельцин одному из первых осенью 1993 года поведал под большим секретом, что намерен распустить Верховный Совет.

Ельцин знал, что Козырев всегда его поддержит.

Ради президента Андрей Владимирович жертвовал всем. Например, Козырев был одним из создателей партии «Выбор России». Когда «Выбор России» осудил военную операцию в Чечне, Козырев распрощался с партийными товарищами.

Воспитанный в духе традиционной дипломатии, Козырев никогда не забывал повторять, что он лишь исполняет волю президента. В действительности же он во многом самостоятельно определял политику России. Борис Ельцин дал своему министру большую свободу, чем Горбачев — Эдуарду Шеварднадзе. Горбачев с первого дня руководства страной почувствовал вкус к внешней политике, часто и охотно ездил за рубеж и вел переговоры. Такой интерес к внешним делам, особенно поначалу, у Ельцина отсутствовал.

Козырев был сторонником стратегического партнерства с Западом, особенно с Соединенными Штатами, считая, что дружба с богатыми и демократическими государствами — это лучше, чем братские объятия с бедными странами.

В одном из разговоров Козырев сказал мне:

— Западные демократии — естественные партнеры и союзники России. Я никогда не отказывался от этой идеи и умру с ней.

На первых порах это почти всем нравилось. В 1991 году практически не было антиамериканских настроений, страна надеялась на теснейшее сотрудничество с Соединенными Штатами.

Потом появились разочарование, сомнения и подозрения: почему они с нами так обращаются? Почему много обещают, но мало чем реально помогают? И вообще, Запад навязывает нам такой экономический курс, который привел нас к упадку.

Козырева стали обвинять в том, что в результате его политики Россия растеряла союзников и лишилась способности влиять на положение дел в мире. Россия перестала внушать страх окружающему миру, но многим казалось, что это означает утрату статуса великой державы. На Козырева ополчились те, кто считал, что опасность для России представляют Запад, Соединенные Штаты, НАТО.

Министр стал больше думать о том, как переиграть своих политических оппонентов, выбить у них из рук обвинения в «проамериканизме», «западничестве». Козырев попытался изменить свою линию. Улыбчивого министра-западника сменил жесткий и хмурый министр-государственник, который стал говорить нечто противоположное.

К чему новая линия привела лично Козырева? Оппоненты увидели в смене курса отступление, неумение стоять на своем. Для левых сил он всё равно — предатель национальных интересов. А вот симпатии тех, кто его поддерживал, Андрей Козырев утратил. В результате он оказался вовсе без союзников. Это отражало перемены в общественном сознании и еще большие перемены в настроениях правящей верхушки. В стране произошла смена вех, а министр олицетворял политику, от которой правящая элита отказывалась.

За несколько месяцев до отставки Андрей Козырев сказал мне, что он прекрасно понимает: рано или поздно ему придется уйти. Но ему хотелось, чтобы это произошло как можно позже. Вероятно, он находил для себя массу доводов в пользу решения задержаться на посту министра. Еще неизвестно, кого поставят на его место, а пока он министр, он всё же может влиять на политику в разумном направлении…

Но Козырев уже ни на что не мог влиять.

Осенью 1995 года, беседуя с телевизионными журналистами, Ельцин вдруг заявил, что Козырева надо убрать. Слова прозвучали на весь мир, но за ними ничего не последовало. Александр Владимирович оставался на своем посту. В декабре 1995 года я в последний раз беседовал с ним в его министерском кабинете на седьмом этаже высотного здания на Смоленской площади. Мы проговорили почти два часа. Я не без удивления смотрел на человека, пример которого доказывал, что есть жизнь после смерти, по крайней мере после политической смерти.

Я задал главный вопрос, ради которого и пришел:

— После того как президент Ельцин в унизительной форме заявил, что освободит вас от должности министра, почему вы сами сразу же не ушли в отставку?

Андрей Козырев был так же спокоен и уверен в себе, как и прежде:

— На следующее утро мы с президентом должны были лететь в Соединенные Штаты. Я приехал в аэропорт заранее, дождался президента и сказал: «Наверное, мне нет смысла ехать и целесообразно уйти в отставку». Но Ельцин не хотел начинать визит в Соединенные Штаты со скандала и лететь без министра иностранных дел. «Да меня просто не так поняли, — возмутился президент. — Я сейчас сам всё журналистам растолкую».

Ельцин вышел к журналистам и сказал, что вовсе не собирается увольнять Козырева. Андрею просто нужен сильный заместитель, чтобы вести дела в министерстве…