Приливы войны

   — Если вы спросите меня, то вот моё мнение: не эти женщины страдают от настоящего унижения, но их отцы и братья, позволяющие нам пользоваться ими столь омерзительным образом. У этих мужчин есть выбор. Они могут голодать. Они могут бороться и умереть. На самом деле эти молодые женщины — героини. Когда мужчина рискует всем, защищая свою страну, его увенчивают за доблесть лаврами. А разве эти девушки не делают то же самое? Разве они не жертвуют самым драгоценным, что у них есть, — своей девственностью, честным именем, — чтобы помочь осаждённым соотечественникам? Что, если с наступлением весны их союзники-спартанцы наконец оторвут от лож свои задницы и направятся сюда, им на помощь? И разобьют нас наголову? Клянусь богами, потидейцы должны будут воздвигнуть этим девушкам памятники! Если рассматривать проблему с этой точки зрения, то присутствующий здесь молодой человек, — тут он указал на меня, — не освобождает этих благородных женщин от позора, нет, он не даёт им шанса стать бессмертными!

Его тирада сопровождалась смехом, возгласами «продолжай!» и стуком винных чаш о деревянные сундуки, служившие столами.

   — Подождите, — остановил его Алкивиад, — я вижу, наш друг Сократ улыбается. Он хочет что-то сказать. По совести говоря, мы должны предупредить нашего товарища Полемида, чтобы он, как Одиссей, приближаясь к острову Сирен, залил себе уши воском. Ибо хоть раз послушав сладкие речи нашего друга Сократа, он навсегда сделается его рабом — как все мы.

   — Ты снова подшучиваешь надо мной, Алкивиад, — молвил тот, кого назвали Сократом. — Должен ли я выносить оскорбления от этого человека, который пренебрегает моими советами, заботясь лишь о своей популярности? Как вы считаете, друзья?

Сократ, сын ваятеля Софрониска, сидел напротив меня. Из всех присутствующих он обладал наименее привлекательной внешностью: коренастый, толстогубый, с приплюснутым носом, лет сорока, совсем лысый. Его спартанский плащ, испачканный кровью ещё со времён стычки в начале месяца, был из грубой, но дорогой ткани.

Его настойчиво стали просить рассказать об инциденте, случившемся несколько дней назад. Присутствующие с удивлением узнали, что Сократ весь день простоял на страшном холоде, на замерзшей земле в открытых сандалиях, поглощённый решением некоей загадки. Сами свидетели этого дрожали от холода в помещениях, обмотав ноги овечьей шерстью. Время от времени солдаты выглядывали наружу, чтобы посмотреть на Сократа, но тот оставался на месте. И только с наступлением ночи, решив мучившую его загадку, он покинул свой добровольный пост и присоединился к ужинавшим. И теперь все, начиная с Алкивиада, желали услышать, какая же загадка занимала ум их друга так неотступно.

   — Мы говорили о деградации, — начал Сократ. — Что такое деградация? Может быть, это понятие, как его представляет отдельный индивид, исключает все многочисленные грани его души и бытия и тем самым управляет человеком? В случае с этими несчастными женщинами такое качество — их плоть и её использование для удовлетворения наших половых инстинктов. При этом мы отвергаем всё остальное, что делает этих женщин людьми, посланными богами. Заметим далее, что это — единственное качество, из-за которого мы осуждаем данных женщин и приговариваем их стать изгоями общества. Сами они над ним не властны. Это качество — хотят они того или нет — дано им от рождения. Вот антитеза свободы, не так ли? Они становятся рабынями своего качества. Даже с нашими собаками и лошадьми мы обращаемся лучше, мы признаем их право быть хитрыми, коварными, мы признаем за этими животными даже право на противоречивый характер.

Сократ остановился и поинтересовался, хочет ли кто-либо возразить ему по поводу сказанного. Но все одобрили его речь и попросили продолжать.

   — И всё же мы, считая себя свободными людьми, часто действуем таким образом не только по отношению к другим, но и по отношению к самим себе. Мы определяем себя по качествам, которые получили или не получили при рождении, — за исключением качеств, приобретённых позднее с помощью нашей предприимчивости или воли. Я считаю, что это намного больше, нежели деградация, — это самодеградация.

Он пристально посмотрел на Алкивиада. Распорядитель пирушки заметил этот взгляд и, довольный и заинтригованный, не без иронии возвратил его философу.

   — Размышляя над этим состоянием рабской подчинённости своим желаниям, — продолжал Сократ, — я стал ломать голову, пытаясь определить, какие именно качества делают людей свободными.

   — Наша воля, как ты сказал, — заметил врач Акумен.

   — И сила, чтобы добиться свободы, — добавил Мантитей.

   — Вот именно. Вы думаете так же, как я. Ваши мысли далее обгоняют мои. Но что такое свободная воля? Мы должны согласиться: всё, что обладает свободной волей, можно определить как свободное. А то, что несвободно, — деградирует, то есть доведено до состояния более низкого, нежели определено богами.

   — Думаю, я понимаю, к чему ты клонишь, — улыбнулся Алкивиад. — Чувствую, друзья мои, меня и всех вас ожидает порка.