Приливы войны

   — Хорошо. Тогда слушай внимательно. После Сиракуз, когда мы уничтожили Миндара, я ожидал, что спартанцы пошлют вместо него Эндия или Лисандра — они намного более способные командиры. Тот факт, что они отправили Эндия в качестве миротворца, означает поражение его партии. Лисандр откажется от него, если уже не отказался. Не трать времени на то, чтобы убеждать Эндия в мудрости моего предложения. Он знает об этом уже много лет. Однако отнесётся всё равно с подозрением. Он решит, что я хочу командовать этой коалицией. Скажи ему, что я уступаю лидерство ему или любому, кого он назначит. И если он засмеется, — а он будет смеяться и скажет, что знает: мол, я уже задумал сместить любого сукиного сына, который перейдёт мне дорогу, — засмейся тоже и скажи ему, что он прав. Но это случится потом, и у сукиного сына будет время подготовиться. Скажи ему, что эфоры перехитрили самих себя, когда выбрали его миротворцем. Теперь я не могу возвратиться домой, пока не очищу море от врагов моей страны. Он будет знать об этом. Дело в том, что тогда будет уже поздно. Если он сможет убедить Спарту, то делать это надо скорее, иначе афинский народ, воодушевлённый моими победами, выдвинет такие требования, на которые Спарта никогда не согласится. Если Эндий спросит тебя о Персии и её уязвимости, сообщи ему всё, что видел своими глазами. Никакой персидский флот не устоит перед кораблями Афин, и никакие сухопутные силы не сравнятся с армией Спарты. Дарий хворает. Последующие распри разорвут его державу на части. Когда ты скажешь это, Эндий подумает, что одновременно с посольством к нему я отправил людей ко двору Персии, предлагая варварам заключить союз с нами, так как я знаю, что посланцы Спарты уже на пути к Великому Царю. Скажи только, что я должен действовать в своих интересах, как он — в своих, но последнее слово пусть останется за Необходимостью. Иногда следует доверять друг другу. Если богам угодно, такое доверие да будет между ним и мною. Разузнай, что можешь, о партиях Лакедемона, но не слишком нажимай. Эндий будет знать, что можно сделать, а нам этого знать не надо. Спроси, однако, о возможности привлечь Лисандра или даже Агиса. Я согласен на любого или даже на обоих. Эндий поймёт, конечно, что подобный союз между нашими городами вызовет новую войну между нами. Скажи ему, что я скорее приму участие в той войне, чем в этой, которая может уничтожить нас обоих. В таком случае восторжествуют наши враги.

Я спросил: а что, если Эндий потребует, чтобы я вернулся с ним в Лакедемон и повторил всё это перед другими сторонниками из его партии?

   — Поезжай. Мне нужно, чтобы ты разузнал как можно больше. Нигде не показывайся. Если тебя увидят в каком-то городе, наши враги узнают, что ты явился от меня, они выведают, к кому я тебя послал. Дерзость удара даёт шанс на успех. Малейший преждевременный намёк обрекает всё на провал.

Он дал мне денег, назвал пароли, сказал, на каком корабле я поплыву до Пароса, откуда должен буду добираться самостоятельно. Я приготовился уходить.

   — А ты действительно этого хочешь, Алкивиад? Или я буду рисковать собой ради какой-то уловки?

Когда он смеялся, то молодел на глазах.

   — Когда мы вернёмся домой, Поммо, — а мы это сделаем! — когда придёт время, Афины сами преподнесут мне себя на блюдечке. И тогда никакая опасность не будет нам грозить. Будет наведён такой порядок, что их разочарование покажется им катастрофой похуже Сиракуз. Ты знаешь, почему я называю людей и флот Чудовищем? Потому что их необходимо кормить каждый день, а если их не кормить, они пожрут тебя, меня, а потом и друг друга.

Он произнёс это легко, как игрок, давно уже спустивший свой дом и богатство и теперь поставивший на кон свою жизнь. Я понял тогда и верю сейчас, что его бесстрашие было не человеческим, а божественным.

   — Победа над врагом — это детская игра по сравнению с кормлением Чудовища, что само по себе — ничто по сравнению с народом Афин, Верховным Чудовищем. Особенно когда он сильно возбуждён. А таковым он сделается при нашем возвращении со славой. Ты понимаешь, друг мой? Мы должны предложить этому Чудовищу предприятие, соответствующее его аппетитам.

Он опять засмеялся, словно мальчишка.

   — Вот как действует судьба. Как сегодня, когда сталкиваются Необходимость и свобода воли.

Я услышал шорох, доносящийся из соседнего помещения. Повернувшись, я заметил в тени силуэт женщины.

   — А теперь ступай, старина, «чтобы рассвет не застиг тебя, гонимого вечнобурливым морем».

Проходя мимо таверны под названием «Морской угорь», я заметил Дамона — одного, уже пьяного. Он продолжал пить. Я спросил, где его девушка.

   — Я кретин, — объявил он, — и заслуживаю то, что полагается кретину.

Глава XXXII О ПОЛОЖИТЕЛЬНОЙ СТОРОНЕ ЖЕСТОКОСТИ

Ту девушку звали Тимандра. Всего через несколько лет в её одежды будет завёрнуто тело Алкивиада — за неимением ничего другого, что можно было использовать в качестве савана.