Приключения в стране львов

Баклан[97], питающийся исключительно рыбой, избавляется от застрявших в его организме рыбьих костей способом, к которому очень любят прибегать врачи из комедий Мольера[98] и которого не стесняются даже на сцене «Комеди Франсез»[99]. Птица набирает воду в большой мешок, находящийся у нее под клювом, и, пользуясь последним как клизмой, устраивает себе промывание кишечника.

Если гиппопотаму приписывают открытие кровопускания, то почему бы не выдать баклану свидетельство об изобретении приспособления, столь любимого врачами Мольера?

Шкура взрослого бегемота толще шкуры носорога и служит ему как бы щитом против дротиков, стрел и отравленных копий туземцев. Только это свойство кожи и предохранило животное от полного истребления, так как, в отличие от других зверей, бегемот дает охотнику приблизиться к себе на расстояние выстрела или полета копья.

Прежде туземцам удавалось убить его не иначе, как заманив в западню.

Но теперь, когда среди народов Африки широко распространилось огнестрельное оружие, а добыча зубов гиппопотама стала весьма доходным делом, можно предположить, что это животное напрочь исчезнет с берегов африканских рек.

На суше гиппопотам очень неповоротлив: телосложение не позволяет ему быстро бегать. Но он прекрасный пловец и ныряльщик. При необходимости он может долго оставаться под водой или же, как пробка, плавать на ее поверхности благодаря толстому слою подкожного жира.

Из осторожности бегемот обычно плавает, почти полностью погрузившись в реку, и в таком положении он с наслаждением отдается течению воды, лежа на ней, как на постели из розовых лепестков. На поверхности остаются только его ноздри, глаза и уши, так что животное может дышать, видеть и слышать, будучи почти незаметным.

Однако случайное столкновение лодки с этими плывущими тушами очень опасно, а оно — отнюдь не редкость на реках, кишащих гиппопотамами.

Неожиданный удар приводит животное в ярость, оно бросается на лодку и своими мощными зубами разламывает ее борта в щепы. Впрочем, иногда бегемот для разнообразия подбрасывает суденышко вверх или переворачивает его.

Если же лодка ранит зверя, то горе находящимся в ней! Гибель людей неизбежна, потому что чудовище немедленно загрызает их.

Несмотря на близость английского поселения, по берегам реки Рокелле водится еще немало гиппопотамов.

Путешественники избегают этих мест и разумно предпочитают им огромные территории Капской колонии[100], где к прелестям охоты добавляется здоровый климат.

Туземцы же осмеливаются атаковать бегемотов только на суше, чтобы использовать свои примитивные ружья. Но эта охота редко бывает удачной, так как гиппопотамы обычно держатся поблизости от воды. Вот почему негры почти не сократили поголовье этих животных на берегах Рокелле.

__________

Мы рассказали, как шлюпка прорвалась через угрожавшее ей кольцо крокодилов. Итак, лодка продолжила свой путь вверх по реке, русло которой было местами усеяно подводными камнями, делавшими плавание очень опасным.

Шлюпка шла на небольшой скорости до тех пор, пока эта «полоса препятствий» не осталась позади; потом, по распоряжению Фрике, моторист прибавил ходу.

Вдруг резкий толчок затормозил бег судна, и весь его экипаж повалился на палубу.

Все решили, что шлюпка наскочила на подводный камень и вот-вот начнет тонуть. Каково же было общее удивление, когда вода вокруг покраснела и послышался душераздирающий рев!

К счастью, лодка осталась на плаву и в ее корпусе как будто бы не было никаких повреждений; вперед же она не двигалась только потому, что ее винт делал как раз столько оборотов, сколько надо, чтобы противостоять силе течения.

Тут раздался второй крик, еще ужаснее первого; казалось, он шел откуда-то из-под воды.

— Я знаю этот звук трубы, узнаю́ этот жалобный стон! — воскликнул Фрике. — Это крик умирающей лошади. Я слышал его в аргентинских пампасах[101], и он до сих пор звучит в моих ушах![102]

Вдруг из взволновавшейся перед носом шлюпки воды высунулась гигантская туша гиппопотама. Животное широко разинуло спою лиловатую пасть и продемонстрировало великолепные матово-белые зубы.

Зверь захватил ими, как тисками, железный борт шлюпки и со слепой яростью принялся сотрясать его.

Фрике понял, что это может плохо кончиться. Однако вскоре, как всегда в минуты опасности, к нему возвратилась его обычная веселость:

— Гляньте-ка! Скала плавает, да еще и кусается… Уходи, старый урод! A-а, тебе вздумалось погрызть нашу обшивку?! Но мне-то этого не хочется! Пошел, пошел, не тронь мое железо!

Ярость гиппопотама возрастала, и он принялся за шлюпку всерьез. Лодка ходила ходуном…

Парижанин, по своему обыкновению отпуская шуточки, торопливо готовился к бою.

Он схватил карабин восьмого калибра, аккуратно зарядил его и расположился в двух метрах от животного, высекающего зубами искры из металла обшивки.

— Итак, мой мальчик, ты себя плохо ведешь, ты не желаешь уйти, и Фрике, который очень не любит убивать, прямо-таки вынужден влепить тебе в башку две французские конфетки. Считаю до трех! Раз, два… Ладно, пеняй на себя!