Приключение «Трех Мансард»

– Совершенно верно! Но имя Изадоры Клейн ничего вам не говорит? Она, разумеется, знаменитая красавица. Еще не было женщины, равной ей. Чистокровная испанка с подлинной кровью воинственных конквистадоров в жилах, и ее предки из поколения в поколение управляли Пернамбуко. Она вышла замуж за Клейна, дряхлого немецкого сахарного короля, и незамедлительно оказалась богатейшей, а не только прелестнейшей вдовой на земле. Затем последовала интерлюдия приключений, когда она ублажала собственные вкусы. Она сменила несколько любовников, и Дуглас Мейберли, столь яркая фигура в Лондоне, был одним из них. Для него, по всем отзывам, это стало не просто любовным приключением. Он был не светским мотыльком, но сильным гордым человеком, который отдавал все и ждал всего. А она была belle dame sans merci[1].

Она удовлетворяет свой каприз, и конец, а если второй участник не смиряется с ее словом, она знает, как его убедить.

– Так это была его собственная история?

– Вы складываете кусочки мозаики воедино. Говорят, она выходит за молодого герцога Ломондского, который ей почти в сыновья годится. Мамаша его светлости может смириться с разницей в возрасте, но громкий скандал она бы не потерпела, а потому настоятельно требовалось… А! Приехали.

Это был один из великолепнейших угловых домов Вест-Энда. Смахивающий на автомат лакей взял наши визитные карточки и вернулся сообщить, что леди нет дома.

– Ну, так мы подождем, пока она в нем не окажется, – весело сказал Холмс.

Автомат сломался.

– Нет дома – значит, что ее нет дома для ВАС, – объявил лакей.

– Отлично, – сказал Холмс. – Значит, нам не придется ждать. Будьте любезны передать эту записку вашей госпоже.

Он нацарапал три-четыре слова на листке, вырванном из записной книжки, сложил листок и отдал лакею.

– Холмс, что вы там начеркали? – спросил я.

– Просто написал: «Значит, предпочтете полицию?» Думаю, это откроет нам вход.

И открыло – причем с поразительной быстротой. Минуту спустя мы были уже в гостиной – огромной и поразительной, будто перенесенной сюда из «Тысячи и одной ночи», погруженной в полусумрак, кое-где рассеиваемый розовой электрической лампочкой. Хозяйка этого дома, почувствовал я, достигла той жизненной поры, когда даже самая гордая красавица находит пригашенное освещение более приятным. Когда мы вошли, она встала с кушетки: высокая, царственная, с безупречной фигурой, чарующим маскоподобным лицом и великолепными испанскими глазами, мечущими убийственные молнии в нас обоих.

– Что означает это вторжение и эта оскорбительная записка? – спросила она, подняв руку с листком.

– Вряд ли мне нужно объяснять, сударыня. Я слишком высокого мнения о вашем уме, чтобы тратить время на это, хотя, признаюсь, последнее время ум этот понаделал ошибок.

– Как так, сэр?

– Предположив, что ваши головорезы способны угрозами заставить меня бросить расследование. Ведь само собой разумеется, что человек может избрать мою профессию, только если его влекут опасности. Так значит, это вы вынудили меня заняться делом Дугласа Мейберли.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Какое я могу иметь отношение к наемным головорезам?

Холмс устало отвернулся.

– Да, я переоценил ваш ум. Что же, прощайте.

– Остановитесь! Куда вы?

– В Скотленд-Ярд.

Мы еще не дошли до двери, как она догнала нас и схватила его за локоть. В одно мгновение из стали она преобразилась в бархат.

– Прошу вас, джентльмены, сядьте. Обсудим это дело. Я чувствую, что могу быть откровенной с вами, мистер Холмс. У вас натура джентльмена. Женская интуиция быстро ее ощущает. Я буду говорить с вами, как с другом.

– Не могу обещать, что отвечу вам тем же, сударыня. Я не официальный представитель закона, однако служу правосудию настолько, насколько это в моих слабых силах. Я готов вас выслушать, а затем скажу вам, как поступлю.

– Несомненно, с моей стороны было глупо угрожать такому отважному человеку, как вы.

– По-настоящему глупо, сударыня, отдать себя во власть шайки негодяев, которые способны не только шантажировать вас, но и убить.

– Нет-нет, я не так простодушна. Раз я обещала быть откровенной, то могу указать, что, кроме Барни Стокдейла и Сьюзен, его жены, никто в шайке понятия не имеет, кто их нанял. А что до них, то это не в первый… – Она улыбнулась и кивнула с обворожительно-кокетливой доверчивостью.

– Понимаю. Вы уже проверили их лояльность раньше.

– Они надежные гончие, которые не лают.

– Такие гончие имеют обыкновение кусать кормящую их руку. Их арестуют за грабеж. Полиция уже их разыскивает.

– Они получат то, что получат. За это им и платят. Я упомянута не буду.

– Если только я вас не упомяну.

– Нет-нет, вы этого не сделаете. Вы ведь джентльмен, а это тайна женщины.

– Во-первых, вы должны вернуть рукопись.

Она рассмеялась и подошла к камину. Там лежал спекшийся ком, и она разбила его кочергой.

– Вернуть вам его? – спросила она. В ней было столько обаятельного лукавства, когда она встала перед нами с вызывающей улыбкой, что я почувствовал: из всех преступников, с какими сталкивался Холмс, сладить с ней ему будет крайне трудно. Однако он был недоступен сантиментам.