Приключение не удалось

— Знаешь, Славка... С тобой человек откровенно, как с товарищем, разговаривает... он, можно сказать, душу тебе открывает... и это очень глупо с твоей стороны шуточки шутить. И, если хочешь знать, ничего тут смешного нет, что человек о приключениях и опасностях мечтает. Я, если бы была мальчишкой, может быть, и сама мечтала из дому удрать. Вот!

Ната умолкла.

Слава прижал руку к сердцу и поклонился ей и Феде.

— В общем, знаете что? Я с детским садом разговаривать не умею. Валяйте, дуйте оба хоть в Южную Африку, а я обедать пошел. Всего вам хорошего!

И он быстро зашагал по переулку. Ната посмотрела ему вслед:

— Славка вообще неплохой парень, только скучный какой-то, правда?

Федя не ответил, о чем-то раздумывая. Вдруг он резко обернулся к Нате:

— Луна!

— Что?

— Луна, хочешь узнать одну интересную вещь?

— Хочу. А какую вещь?

— Идем. Зайдем на минутку ко мне.

IV

Вовка уже четверть часа как был поставлен Варей «в угол носом». За что его сестра так поставила, он как следует не понимал, да это его и не интересовало. Он был один в трехкомнатной квартире, однако не решался не только выйти из угла, но даже оглянуться, хотя Варвара заявила ему, что уходит в магазин. Вовка прекрасно знал, что ни в какой магазин она не пошла, а сидит сейчас на лавочке у ворот и шепчется с подругами. Временами он слышал за своей спиной царапанье, сдержанное кряхтенье и понимал, что это Варвара, забравшись на выступ в стене и уцепившись за открытую оконную раму, заглядывает в комнату. Окажись Вовка в такой момент где-нибудь вне угла, темный чулан был бы ему обеспечен. Поэтому он терпеливо стоял, заложив руки назад, чтобы не колупать пальцами обоев, и дожидался возвращения Феди, к которому можно было бы обратиться с просьбой о помиловании.

Наконец он услышал, как Варя за окном проговорила:

— Федя, я уже два раза обед разогревала и больше разогревать не буду. Разогревай сам. Потому что это безобразие просто.

Вот в передней раздались шаги. Вовка понял, что Федя идет не один. Вот распахнулась дверь в комнату. Створка ее прикрыла тот угол, в котором томился Вовка, и он собрался было подать оттуда голос, но в этот момент Федя тихонько проговорил:

— Только, Натка, дай слово... дай самое настоящее честное слово, что ни за что никому не скажешь.

По мнению Вовки, секреты существовали только для того, чтобы он, Вовка, о них узнавал. Угол, в котором он стоял, из места заключения сразу превратился в очень удобное убежище. Вовка высунул на сторону язык, прикусил его и стал ждать, что будет дальше.

— Даю честное слово, — ответила Ната. — А в чем дело, Федька?

— Идем!

Федя провел Нату к себе в «кабинет», отгороженный от остальной комнаты двумя шкафами. Здесь стояли диван, стол с книгами, сваленными в кучу, и стул.

— Значит, Натка, даешь слово, что будешь молчать, даешь?

— Даю, — тихо проговорила Ната.

— Ладно! — Федя подошел к дивану и поднял сиденье. — Держи!

Ната уперлась руками в край поставленного на ребро матраца. И тут Федя молча, энергичными рывками стал вытаскивать спрятанные в диване вещи. Раз! — и на полу очутился туго набитый рюкзак, из которого торчали подшитые валенки. Два! — Федя бросил рядом с мешком стеганые ватные брюки и телогрейку. Три! — и к этим предметам присоединилась шапка-ушанка.

— Всё! Опускай!

Ната опустила матрац. Федя застыл над своими вещами, расставив ноги, упершись кулаками в бока. Муха села ему на нос, но он и не шевельнулся, чтобы ее прогнать.

— Что это? Для чего это? — тихо спросила Ната.

— Завтра вечером бегу на Север, — отчеканил Федя и стал смотреть, как открывается у Луны рот, как ползут вверх чуть заметные брови и как глаза из узких, похожих на щелочки, постепенно становятся круглыми.

— Федька-а! Сумасшедший! — протянула она чуть слышно.

— Да, Натка! Решил, понимаешь, так: если уж задумал работать на Севере, так надо готовиться к этому теперь.

— Ой, ма-мочки! — простонала Луна и села на диван.

Федя подошел к ней поближе и слегка усмехнулся:

— Ну, что ты охаешь? Только сейчас говорила, что сама убежала бы, если б была мальчишкой...

— Ой, Федька! Но я же вообще говорила... Я же просто так говорила, а ты... Ой, какой ты сумасшедший!

— Натка! Ты не ойкай, а лучше послушай, как у меня все продумано. И тогда поймешь — сумасшедший я или нет. Ребячья это у меня фантазия или нет. Будешь слушать?

— Буду. (Ой, мамочки!)

Федя помолчал немного, прохаживаясь взад-вперед, и заговорил:

— Ну вот! Предположим, какой-нибудь мальчишка решил бы бежать на Север, чтобы сразу стать великим исследователем. Кем бы он был? Дураком ведь!

— Ага, — кивнула поникшей головой Луна.

— Теперь так. А если бы этот мальчишка удрал из дому, чтобы не великим исследователем стать, а только юнгой на ледоколе. Кем бы такой мальчишка был?

— Ой, Федька... По-моему, тоже дураком.

— Во! А я что говорю? Конечно, дураком! И знаешь почему? Потому что человек должен сначала получить образование. Ну, теперь скажи: глупости я говорю? Фантазирую?

Луна замотала головой, словно на нее набросили темный мешок.

— Ой, Федька! Но ты же все-таки бежишь!