Приключение длиною в день

А Максим Константинович между тем уже дает указания своим спутникам:

– Чтоб попасть в тридесятое царство, которое, как известно, граничит с краем мира, нужно идти вдоль ограды, никуда не сворачивая. А по дороге следует внимательно считать все цветы на ограде. Пропустишь цветок – оглянешься. Оглянешься – оступишься. Оступишься – собьешься с дороги и никогда уже не попадешь в тридесятое царство! А переноску давай сюда, – говорит он Хэму. – Кота вашего о семи жизнях я сам пронесу. Эх ты, контрабанда!

8. Пески

Мадам Петухова стояла и махала платочком и глядела бесстрашной четверке вслед, пока не налетел щипучий февральский ветер, и на глаза не наползли теплые слезы. А когда мадам Петухова протерла все тем же платочком глаза, она обнаружила, что наших героев нет. Совсем нет, будто и не шли они неспешным шагом вдоль ограды Михайловского садика всего только полминуты назад. И одновременно женщина почувствовала, как что-то ласковое касается ее правой щеки. Она повернула голову – где-то за старинными домами, за музеями, театрами и набережными, далеко-далеко на востоке встало молодое солнце и протянуло к ней свои розовые лучи.

А между тем, Василий и Хэм даже не заметили, как переместились в тридесятое царство. Может, и не заметили бы еще долго, если бы Максим Константинович не остановился, не поставил переноску и не выпустил кота, который немедленно встряхнулся и превратился в змею. И тут уж совсем нельзя было не увидеть, что вокруг них не снежный Петербург, а жаркая пустыня, на песке которой змея Семен Семенович оставлял хитрые извилистые следы.

– Солнышко-то поднимается! – весело сказал проводник. – А ну-ка, скидавайте ваши куртки да сапоги! – и растянул узел рюкзака. В рюкзаке сверху лежала книга со странным названием: «Происхождение и история швейной иглы», а из-под книги мужчина вынул три футболки синих и три пары кед белых.

– Это что, – спросил Василий, рассматривая запутанный узел, изображенный на груди футболки, – оберег какой-то?

Старик (давайте, я иногда, из уважения к традиции, буду называть его стариком. Потому что все почему-то считают, что он старик) усмехнулся:

– Какой к черту оберег? Это кельтский узел. Был в запрошлом годе в Галисии, вот приглянулись футболочки, купил десяток. Только поносить не удалось. Мои не одобрили. Не по чину, говорят.

Кеды оказались впору, а вот с футболками почему-то вышла промашка: проводнику одежда была в самый раз, на Хэме трещала по швам, а на Василии болталась, как на огородном чучеле.

Но Максим Константинович уложил их куртки и свитера в свой рюкзак, который от этого не стал ничуть больше, оглядел спутников довольным взглядом и сказал:

– Ладно, сойдет! Пошли, а то тут, как солнце повыше поднимется, совсем житья не будет.

И они пошли. Легче всего было, конечно, Семену Семеновичу, который по дороге даже умудрился поймать и съесть какого-то грызуна на длинных прытких лапах, которые его не спасли. А хуже всех было Василию: ноги проваливались в песок и каждый раз, вытягивая их с трудом, он словно бы терял часть своей силы. Между тем и проводник и Хэм шли ровно, словно бы не по рыхлой поверхности, а по асфальту.

– Ну, так нечестно! – воскликнул, наконец, в сердцах подросток, – почему я проваливаюсь, а вы нет?

– Много думаешь, – не оборачиваясь, сказал проводник. – А мысли у тебя тяжелые. Совесть отягощена. А у нас с Хэмом мысли легкие, простые – вот и нам самим все легко и просто.

Василий покраснел, пробурчал какое-то нелитературное слово и вдруг провалился в песок по самые бедра.

Максим Константинович остановился и посмотрел на парня строго:

– Ты тут не безобразь! Не можешь думать о хорошем, не думай ни о чем!

– Да как это возможно! – возмутился Василий.

Маг одним прыжком преодолел разделявшие их пять или шесть метров и стукнул сухим указательным пальцем подростка по лбу. Раздался звон, будто бы разбился стакан, и в голове у Василия вдруг прояснело.

– Ишь ты, – наблюдая с одобрением за новым свободным шагом Василия, проворчал про себя проводник. – Одна любовь на уме! Эх, молодежь! Это ж пески отчаяния, тут, если не остережешься, по самую макушку провалиться можно!

Между тем посреди песков вдруг совсем рядом образовался дивный оазис: прекрасные деревья, ручейки голубой воды, веселое щебетанье птиц и совершенно райские ароматы.

– Это что, мираж? – спросил Хэм.

– Если б мираж! – недовольно сказал старик. – Это, брат, хуже, – это первое испытание.

9. Райский сад

Это действительно был сад. В нем действительно цвели розы. В нем на самом деле росли деревья, увешанные сочными плодами. В нем царили прохлада и благодать. Василий немедленно почувствовал и голод, и жажду, и протянул руку к ближайшему персику. Сорвал, и недоверчиво посмотрел на то, что держал в руке – прекрасный, но очень тяжелый, изящно сработанный из драгоценного камня предмет.