Приют забытых душ

Она поднялась на колени и, стерев с лица влажную субстанцию, увидела труп. Местами обглоданный, с выступающими белесыми костями, он представлял ужасное для восемнадцатилетней девушки зрелище. Рядом, какая-то изломанная, с неестественно выгнутой шеей и выбитым глазом, лежала серая псина. Варя, в ужасе застыв, обвела взглядом двор. Везде лежали мертвые. Люди, падальщики, кошаки и еще какие-то неизвестные крылатые твари. Одни припорошены снегом, другие – нет. Видимо, кто-то держался, пока снег не перестал падать. Перед Варей вместо привычного родного города простиралось на весь двор новое кладбище.

Девушка резко зажмурила глаза, словно желая развидеть кошмарную и чуждую картину, но образ страшного поля брани уже отпечатался в сознании. И вместо тьмы Варя видела все те же тела, только теперь покрывавшие бесконечную долину, которой не видно было края.

Девушку вырвало. Потом еще раз, и еще. Пока во рту не образовался горький привкус желчи. Он и привел Выдренкову в чувство, и напомнил, зачем она вообще выбралась на поверхность. Брат! Ее бедный младший братик!

Варя вскочила на ноги и побежала, перескакивая через трупы и не обращая теперь на них никакого внимания. Страх потерять Ваньку оказался сильней страха перед целым полем мертвых. Главное – не увидеть отца, иначе не успеет за братом. А где-то за крепостными стенами высотой в четыре метра слышался гул работавшей техники. Транспорт уже огибал Юрьев вдоль западной стены. Потом гул усилился, видимо, передвижное средство увеличило скорость. Варя тоже ускорилась, как могла, часто-часто поскальзываясь и спотыкаясь о трупы. Но наконец она преодолела внутренний двор монастыря и упавшие бронзовые ворота. Звук увозившего Ваньку автомобиля еле слышался вдали – транспорт скрылся за домами старого города.

Варя побежала, что есть духу, вдоль южной, оплетенной каким-то растением стены Юрьева. Она никогда не выходила за стены, и открытое пространство наверняка напугало бы девушку, но сейчас она боялась только за брата.

Выдренкова выбежала на базарную площадь с расползшимися по кирпичику торговыми рядами и припустила вдоль западной стены. Странный широкий след на снегу слегка петлял, но девушку, не разбиравшуюся в технике, не озадачил. Два широких, ровных отпечатка, будто ползла гусеница, ни о чем ей не сказали. Наконец она выдохлась и упала на колени. Лишь бронзовый памятник Юрию Долгорукому взирал на нее грозным взглядом. Только сейчас пришло осознание, что на улице холодно, а из одежды на ней – только штаны и легкая рубашка. Тут же тысячей иголок в тело вгрызся ветер, заставив Варю съежиться и прижать руки к телу, чтобы согреться.

Он исчез! Его забрали! Ваньку увезли в неизвестном направлении с неизвестными целями. И девушке не добраться до него! Никогда! Никогда! Никогда!

Сколько прошло времени, она не знала, но продолжала сидеть на снегу и корить себя. Слезы давно высохли, а холод вызвал неконтролируемую крупную дрожь, на которую Варя не обращала внимания. Ее мир рухнул, и девушке хотелось лишь одного – уйти следом за отцом. Ну почему ее не разодрали собаки, как и остальных жителей Юрьева? Зачем Варя пряталась в подземелье, если так и не смогла защитить братика? Напрасно все, включая жизнь, отданную отцом за них!

Сзади захрустел снег – кто-то приближался, но девушке было все равно. Даже если это серый падальщик или городской кошак. Пусть нападут и покончат уже с неуемными терзаниями души… Только девушка не учла, что шаги были явно человеческие – животное не может так ступать.

Она приготовилась к худшему, но вопреки ожиданиям, на ее плечи легла лишь тяжелая, но теплая куртка, а Коля Ростов, остановившийся рядом, сказал:

– Вставай! Мы должны найти то место, куда увезли детей. И мы должны вызволить их из лап этого рыжего… – он замолчал, подбирая слово, способное охарактеризовать Черноморова, но вместо него это сделала Варя.

– Клоуна. Рыжего клоуна, – с каким-то садизмом в голосе тихо произнесла она. Глаза ее загорелись злостью, девушка встала и в упор посмотрела на Ростова. – Ты мне поможешь? Ты спасешь их?

– Я сделаю все, что смогу, – кивнул Коля, а потом добавил: – Даже если это будет стоить мне жизни!

На лице подростка не дрогнул ни один мускул, а взгляд был серьезен и тверд. Хоть он и сомневался в удачном исходе похода, но не смел об этом говорить. Его и так уже дважды назвали трусом.

Глава 7. Чудовище