Приют

Перед отъездом он неожиданно оказался в знакомом районе и вспомнил о Митриче. Родственные чувства дали о себе знать, и после недолгой борьбы с самим собой он поехал на квартиру, которую, по последним сведениям, снимал его брат. Поехал, несмотря на то, что каждая встреча с Митричем в лучшем случае заканчивается какой-нибудь разборкой с местной шпаной или ментовкой. Он долго жал на звонок и уже собирался уйти, как дверь открылась и его бесцеремонно втащили внутрь.

– Ты кто? – прямо спросил его здоровенный мужчина в костюме. От него за версту несло парфюмом, пальцы были унизаны массивными перстнями.

– Ярослав, – осторожно ответил юноша. – А ты кто?

Громила усмехнулся:

– Шмель. Слышал?

Ярик кивнул, чувствуя, как его охватывает страх. Еще бы не слышал! Митрич как-то рассказывал о нем. Шмель, правая рука Хохи, одного из крутых нарковоротил в столице… Его настоящего имени никто не знал, но поговаривали, что эта кличка подразумевает не известного всем полосатого летающего насекомого, а… гранатомет. Что ж, если сам Шмель пожаловал в захолустную квартирку к Митричу, то его брат вляпался по-крупному.

– Ну пошли, Ярослав Мудрый. – Он подхватил Ярика за локоть.

Молодой человек хотел возмутиться, но из коридора показались еще двое мордоворотов, и он благоразумно промолчал.

Они прошли в комнату, и Ярик увидел брата. Митрич имел жалкий вид – сгорбленная фигура, трясущиеся руки. Бледное лицо и постоянное почесывание говорили сами за себя – Митрича ожидала ломка.

– Кто это? – вежливо поинтересовался Шмель у Митрича, и тот ответил, не поднимая головы:

– Мой брат.

– Да, сходство определенно есть, – сделал вывод громила и тут же потерял к Ярику интерес. Бритоголовые гориллы изредка бросали на него тяжелые взгляды, от которых у Ярика сосало под ложечкой. Он со страхом вслушивался в разговор, понимая, что теперь-то Митричу уже не отмазаться.

Как он понял из последующего разговора, Митрич выступил посредником между Хохой и некими крутыми ребятами из Питера в поставке большой партии героина. Эти парни что-то там нахимичили и кинули Хоху.

Разговор не клеился, так как Митрич только икал и затравленно озирался по сторонам, словно заблудившийся котенок. Шмель скомандовал одной из своих обезьян дать ему дозу. Митрич с жадностью укололся и сразу повеселел.

Тем не менее он до последней минуты не мог врубиться в суть ситуации и с идиотской улыбкой слушал спокойную речь главного помощника Хохи о том, что его «надежные» и «проверенные» парни из северной столицы могут заняться с ним извращенными интимными отношениями, и если то дерьмо, которое он купил по совету Митрича у вышеупомянутых ребят – герыч, то он, безусловно, сам Микки-Маус. Дело в том, что вместо четырнадцати килограммов героина в аккуратно упакованных пакетах оказался самый что ни на есть обычный стиральный порошок, который Шмель может купить в любом занюханном хозяйственном магазине, причем без помощи Митрича.

Когда же до Митрича стал доходить смысл сказанного, его охватил испуг.

– Я сам лично проверял качество, – попытался слабо защититься он.

Шмель нехорошо улыбнулся, продемонстрировав чудеса стоматологии: великолепные вставные зубы.

– В таком случае, малыш, ты еще глупее, чем я предполагал. Тупица, неужели ты никогда не слышал о том, как легко проводят таких придурков вроде тебя, проворачивая подобные сделки? Эти ребята молодцы. Я горжусь ими. Они обвели тебя вокруг пальца, Митрофан или как там тебя, понял? Специальный подставляла всегда сделает так, чтобы ты попробовал именно из той упаковки, которую предложит тебе он! Ясно тебе?!

– Шмель, я все улажу. Ну, произошла ошибка. В конце концов, все когда-нибудь ошибаются. Я уверен, что еще не все потеряно… – начал Митрич, но Шмель его оборвал:

– Ты верно сказал, еще не все потеряно, но об этом мы поговорим позже. А что касается ошибок, то должен довести до твоего сведения, что первой ошиблась твоя трахнутая мамаша, когда не сделала вовремя аборт и позволила появиться на свет такому дауну, как ты.

Митрич закипятился, с вызовом сказав Шмелю, что он не смеет так говорить с ним, за что тут же схлопотал в челюсть. Ярик хотел было вступиться, но тут же прикусил язык, увидев направленное на себя дуло пистолета.

Когда Митрич пришел в себя, Шмель курил с задумчивым видом.

– Неделя, Митрофаныч. Неделя, чтобы вернуть Хохе его деньги плюс проценты. Ты хорошо понял меня? Двести пятьдесят кусков, и ни на один долбаный цент меньше, дошло до твоих куриных мозгов?

НЕДЕЛЯ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬ ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ!

Митричу показалось, что он ослышался. Сколько? Повторите, пожалуйста, у меня в ушах бананы! Хорошо, что он все еще лежал на полу, иначе после слов Шмеля он бы снова грохнулся в обморок.