Приют

«Комсомольская правда», 18 августа

НАРКОТОРГОВЕЦ УМЕР В ТЮРЬМЕ, НЕ ДОЖДАВШИСЬ СУДА

Сегодня утром в изоляторе временного содержания от сердечного приступа умер Хохлов Арсений, глава одной из крупнейших преступных организаций в Сибирском округе, известный в узких кругах под неординарным прозвищем Главный. Вскрытие показало, что Хохлов действительно страдал сердечной недостаточностью, но его многочисленные адвокаты настаивают на повторной экспертизе, так как, по их мнению, смерть их подзащитного могла быть насильственной… «КП» уже неоднократно писала о сенсационном разоблачении огромной преступной группировки, занимающейся наркобизнесом… На прошлой неделе спрут был обезглавлен, и правоохранительным органам удалось собрать достаточно доказательств, для того чтобы упрятать Хохлова за решетку. Помимо незаконного оборота наркотиков на счету этой организации были и другие преступления, в том числе несколько убийств. Осведомленные источники, близкие к органам следствия, информируют, что зачастую несчастных жертв… попросту скармливали огромным доберманам, которых «Главный» держал у себя во дворе.

Добавим только, что в области продолжается серия арестов членов данного преступного сообщества, и их поимка – лишь вопрос времени…

76

В то время, как коллеги Хохи по бизнесу устраивали последнему пышные похороны, а сыщики продолжали методично отлавливать ударившихся в бега его подопечных, Шмель с маниакальным упорством продолжал свои странствия по тайге. По сути, он оставался чуть ли не единственным человеком Хохи, который все еще гулял на свободе. Разумеется, он и знать не знал о происходящих событиях, но даже если бы узнал, это не изменило бы его планы – поимка Шевцовых превратилась для него в идею фикс, эдакое подобие хрустальной мечты детства. Мысль о ненавистных близнецах вытеснила у него все человеческое, оставив лишь чисто животные инстинкты, сводящиеся к выживанию. Выживанию ради Шевцовых.

Раненая нога болела все сильнее, но он старался не думать об этом и, стиснув зубы, ковылял вперед. Если бы его спросили, каким образом он определяет, куда идти, то, скорее всего, получили бы невразумительный ответ, лишенный всякой логики. Парадокс заключался в том, что Шмель не знал, куда идти, но голос, поселившийся с некоторых пор в нем, убежденно нашептывал, когда и куда сворачивать, ноги несли его сами, и все было замечательно.

Хуже было с едой. Изможденный от голода и бессонных ночей (шакалы становились все наглее и не давали ему вздремнуть), он едва держался на ногах и часов в одиннадцать просто вырубился, уснув под старым дубом. Когда он проснулся, солнце стояло уже высоко. Голод проснулся вместе с ним и с утроенной силой давал о себе знать. Неподалеку он набрел на куст лесных ягод, похожих на малину. Ягоды оказались вкусными, но голод не утолили. Его организму требовалось чего-нибудь посущественнее.

Шмель пересчитал патроны, и на лице мужчины отразилось некое подобие озабоченности. Шесть штук. Маловато…

К вечеру он подстрелил куропатку. Он был слишком голоден, поэтому съел ее, даже не очистив до конца от перьев. Желудок порывался выплюнуть тошнотворное месиво, но Шмель с трудом удержал в нем сырое мясо. Он все чаще заговаривал с самим собой. И несказанно удивился бы, узнав, что это один из признаков приближающегося сумасшествия. Вечером он принял неожиданное решение вернуться к Тиме.

– Наша дружба оказалась крепче, чем я предполагал, – бормотал он, опираясь на палку. – Ну же, Тимоша… Отзовись. Глупый мальчик, кис-кис-кис…

Но Тимоша в силу известных обстоятельств не отзывался, и Шмель продолжал его поиски. Он кружил по лесу, не обращая внимания, что некоторые места кажутся ему знакомыми… и что он проходит здесь уже не в первый раз… Наконец он увидел впереди распластавшуюся черную фигуру.