Приют

«Сказку. Ты забыла сказку, моя девочка…» – прошелестело умирающее существо, и Рута проснулась, заходясь в беззвучном вопле. Рядом сквозь сон что-то буркнул Ярик и поплотнее завернулся в одеяло.

Сказку. Рута села в кровати. Ветер утих, луна перекатилась на другую сторону, и зловещие покачивания ветвей прекратились.

Девушка вытерла мокрый от пота лоб. Последний раз отчим снился ей очень давно, но такой кошмар она видела впервые. Дрожа всем телом, Рута пыталась привести свои мысли в порядок, как вдруг до ее ушей донеслось едва различимое поскрипывание. Звук шел от лестницы, и девушка замерла. Вязкую тишину нарушало только ее сердце, испуганной птицей колотившееся в груди, и это странное поскрипывание.

«Митрич, – пыталась успокоить себя она. – Он захотел воды или в туалет, вот и решил спуститься… А может, это Дина ходила наверх к…»

Внезапно ее поразила страшная мысль – это не Дина и уж, конечно же, не Митрич. Это старуха, мать Дины, и она крадется к ее комнате. Крадется, чтобы еще раз потрогать ее тело своими заскорузлыми пальцами. Эта мысль привела Руту в такой неописуемый ужас, что она чувствовала, как ее мочевой пузырь вот-вот самопроизвольно опорожнится.

«Дверь, – прошептал внутренний голос. – Дверь открыта, детка».

Девушка мигом слетела с кровати. Поскрипывание становились громче. Тот, кто спускался со второго этажа, теперь явно направлялся к их комнате. Затаив дыхание, Рута на цыпочках направилась к двери. Она шла с величайшей осторожностью, словно по столу, уставленному хрустальной посудой. Дрожащими руками она передвинула задвижку, закрыв дверь, и только после этого выпустила из легких воздух. Теперь она стояла, боясь шелохнуться, и прислушивалась, что будет дальше.

На мгновение скрип половиц прекратился, затем снова возобновился. Теперь кто-то стоял у самой двери и, очевидно, тоже прислушивался к тому, что происходит внутри комнаты.

Взгляд Руты метался по комнате, и в какой-то момент она хотела уже закричать, чтобы Ярик проснулся и посмотрел, кто там разгуливает по ночам, как вдруг ручка двери медленно повернулась и дверь мягко потянули на себя. Кто-то хотел войти внутрь. Девушка с замершим сердцем мысленно перекрестилась – она вовремя успела закрыть дверь на задвижку. Ручка покрутилась еще несколько раз, после чего Рута отчетливо услышала сиплый вздох. Перед ее глазами отчетливо возник образ существа, пытающегося наклониться к замочной скважине и разглядеть, что происходит в комнате, и ей снова стало дурно. После этого снова раздались шаркающие шаги. И – о счастье! – эти шаги удалялись. В полубессознательном состоянии Рута съехала прямо на пол. Ей хотелось смеяться и рыдать одновременно, но у нее не получалось ни то, ни другое, из горла лишь вырывались какие-то хлюпающие звуки, глаза наполнились слезами.

«Ты забыла сказку…» – казалось, прошелестел в воздухе голос отчима, и голова девушки дернулась, как от пощечины. Конечно же, сказка. Страшная сказка, которую ты очень боялась в детстве.

Сказка про Пряничный Домик.

58

Тима выпрямился. В левой руке был пистолет, который он вытащил у Вахи. Правая рука, перебитая пулей Шмеля, бессильно болталась вдоль тела сломанной ветвью. От Шмеля его отделяло несколько метров, но ему казалось, что даже отсюда он чувствует исходящий от него запах мертвечины.

– Ты что, обиделся, Тимоша? – просипел Шмель. Он увидел в руке Тимы пистолет и нахмурился. – Э, нет, Тимоша. Мой тебе совет – забудь про это. Кроме того, ты даже не умеешь держать «пушку» как следует. – Шмель погрозил ему пистолетом. – Даже и не думай.

– А я все-таки подумываю об этом, – разжал губы Тима и вскинул руку. Прогремели выстрелы. Где-то вспорхнула встревоженная птица.

Тима упал сразу, но тут же вскочил, изрыгая проклятия, лицо исказила гримаса боли. Шмель несколько секунд неподвижно стоял, затем ноги его подкосились, и он упал в траву.

Пуля Тимы вошла ему чуть выше колена левой ноги. Он перекатился на четвереньки и попытался встать. Подняв голову, он увидел надвигающегося Тиму. Вид его был страшен – худое лицо с многодневной щетиной напоминало злобную морду шакала. Посреди живота расплывалось пятно крови.

– Да, Шмель, я обиделся… – Его рука с пистолетом дернулась, и лесной воздух вновь сотряс грохот выстрела. Шмель инстинктивно вжался в землю, и это спасло ему жизнь – пуля лишь чиркнула по его черепу, сорвав полоску кожи.

Зарычав, он бросился на Тиму, сбив его с ног. Шмель был уверен, что тот уже одной ногой стоит в могиле, но он недооценил его. Даже при падении, несмотря на ужасную рану, Тима удержал пистолет в руках, и, когда Шмель навис над ним, ему в лоб уставилось черное дуло.

– Двинешься – вышибу мозги, – сказал Тима, тяжело дыша.

Шмель замер, на лице появилось выражение изумления, граничащее с чуть ли ни детской обидой – как так? Он не может проиграть, это неправильно… Ведь все шло по плану, сначала Ваха, затем Тима…

Глядя в пустые глаза Шмеля, Тима отчетливо понял – это нападение не было спонтанным. Он давно хотел их убить…