Приглашение в рай. Рассказы

– Да, Бетси, это место и правда необычное. Здесь уникальная энергетика. – Арнольд сделал несколько глотков воды и продолжил. – Эти деревья, словно живые свидетели истории. Мне кажется это место вне времени… Вы знаете, Бэтси, у меня есть такая привычка, прием самолечения сродни иглоукалыванию или медитации, – когда мне плохо или неспокойно на душе я смотрю на верхушки деревьев. Зеленые верхушки. Это мой мостик в прошлое. Счастливое спокойное прошлое, когда все было иначе. В наших краях зелень это роскошь, срок ее скоротечен, и тем не менее.

Бетси молча внимательно слушала его. Поднялся легкий ветер, кроны старых деревьев мерно шелестели в такт его порывов.

– Но это место особенное. Мне нет здесь покоя, Бетси.

– Если вас, Арнольд, что-то тревожит вы можете мне обо всем рассказать, я…

– Мне вряд ли удастся это сделать, да и не стоит. Времени осталось мало. Нам нужно уехать отсюда, Бэтси, уехать пока не поздно.

– Боюсь, я не совсем понимаю…

– Эти земли, вода озера, деревья, этот огромный валун. Все это нам не принадлежит. Мы всего лишь неблагодарные гости. Временщики и наш срок подходит.

– Арнольд, вы меня пугаете. Если вам есть что рассказать, то выкладывайте, хватит говорить загадками.

– Я пытаюсь, я правда пытаюсь, но есть вещи, которые трудно объяснить словами. Мы живем здесь, как в раю, но это не наш рай. Под благовидным предлогом мы вторглись сюда. Обманом и насилием утвердили здесь свой закон. У нас не будет права на справедливость. Нельзя построить надежный дом на отнятом пепелище. Нам нужно уйти.

– Лично я никого не обманывала, ничего не отнимала и прожила честную жизнь!

– Я знаю, знаю! Поэтому я и разговариваю с вами. Вы ведь местная, не так ли?

– Да, я прожила здесь всю жизнь, конечно, у меня были варианты уехать, но я очень люблю эти места, они у меня в сердце. Я бы хотела остаться здесь навсегда, если вы понимаете меня.

– Я понимаю. Полагаю ваши родители не рассказывали вам историю освоения этих мест.

– Ну почему же. Я знаю немало и не только от родителей, в свое время я даже вела занятия в краеведческом клубе, ах это было так давно.

– В таком случае полагаю вы знаете о непростых взаимоотношениях с коренным населением.

– Увы, да, но ведь поселенцы, в отличии от южных территорий почти не конфликтовали с аборигенами. Большинство земель были куплены или обменяны с составлением официальных договоров. Сейчас государство старается заботиться о них и не дает…

– Заботится… Государство ни черта им не дает. Пособия, чтобы не умереть с голоду и дешевый алкоголь вот как заботится государство. – В голосе Гривса чувствовался металл.

– Вы не правы, Арнольд, многое делается…

– Вы знаете историю этого камня, Бэтси?

– Камня? А что с этим камнем?

– Это священное место здешних краснокожих. Оно было священным еще тысячи лет назад и когда сюда пришли наши предки, оно священно для них и сейчас. Много ли коренных жителей вы видели здесь? Сколько стоит ваша Вера, Элизабет?

Скамейку в парке окутал пронизывающий холод, словно на мгновение в сердце июля заглянула февральская стужа, солнце зашло в тучу, деревья тревожно зашелестели, предвещая ливень.

– Мне не нравится ваш тон, мистер Гривс. – старушка поджала губы и продолжила в самом надменном и уничижительном тоне, на который была способна: – Ни я ни мои предки не совершили ничего предосудительного! Они были честные труженики и не нужно пачкать их честное имя. Я прожила долгую жизнь и мне не стыдно ни за один прожитый день! Ни за один!

– Давайте уедем, Элизабет, у нас еще есть время. Нужно уехать, спасти всех, кого можно. – Арнольд Гривс шептал и его шепот сливался с порывистым ветром – я предлагал всем, всем кого еще можно спасти, вы благоразумный человек, вы прожили долгую жизнь, нельзя здесь оставаться, совсем мало времени…

– Я думаю – вы нездоровы, Арнольд, я не хочу продолжать больше этот разговор, вы нездоровы

– Танцующие кажутся безумцами тем, кто не слышит музыки.

– Мне пора, мистер Гривс, не провожайте меня.

Бетси Маккалистер торопливо застегнула свою сумочку и поспешила к зданию пансиона. Солнце палило немилосердно, на небе не было ни облачка, но ее защищали густые кроны вековых деревьев.