Приглашение в ад

В любом деле есть свой крылатый миг. Чаще всего миг завершенности. Логически венчая труд, он превращает усталость в счастливое чувство. Можно отойти и полюбоваться. Результат труда становится конкретным олицетворением небессмысленности содеянного, и в одном этом таится могучий источник радости. Инстинкт инстинктом, но труд осмысленный и законченный всегда был главной потребностью людей. Не ошибусь, если предположу, что нет завершеннее труда, чем труд разрушения. В смехотворно малый срок человек добивается поразительных перемен. Он превращает нажатием кнопки дом в руины, а город в пустыню. Обратное действие возможно, но нажатием одной-единственной кнопки уже не обойтись. Оттого разрушитель и верит в свою силу, в осмысленность собственной судьбы, как никто другой. Самый спокойный и невозмутимый народ — это военные. Секрет их невозмутимости в избранном ими труде. Труде вдохновенном и результативном…

Предупреждающе мигнули огни, коротко рявкнула сирена. Начинали работать тормозные двигатели, и я ощутил, что пол выскальзывает из-под ног. Корабль кренился. Вцепившись в подлокотники, я кинул взгляд на панель автопилота. Индикация работала, как обычно. Мы заходили на посадку.

Гемма…

Я вздохнул. Белая сверкающая равнина неслась на нас, прорисовываясь отдельными скалами, прорастая зубцами гор. Открывающиеся ущелья казались бездонными. В них с легкостью уместился бы флот кораблей подобных "Цезарю". Мысли о Командоре, о карликах и растущей опасности смешались в голове. Сам того не сознавая, я ждал чего-то необычного, что нарушило бы плавный ход времени, вмешалось в роковой полет. Кто знал, сколько мгновений отделяло нас от участи корабля-спасателя.

Тем временем пятачок причала превращался потихоньку в обширное плато. Мы спустились ниже горных вершин, и теперь можно было разглядеть здание станции, похожее на перевернутую чашу, опоясанное иллюминаторами и ребристыми креплениями. Неподалеку от нее возвышалась стартовая установка. Крохотным карандашиком она целилась в небо — большое и черное…

Наверное, не один я сверлил взглядом экраны. Подчиняясь командам с пульта, телемониторы обшаривали пространство метр за метром. Если здесь и обитали пресловутые карлики, то встречать нас хлебом и солью они отнюдь не спешили. Может быть, это было и к лучшему. Посадка близилась к завершению, и я с облегчением ощущал, что напряжение мое проходит.

Впрочем, не все еще было позади. Звездолет грубо тряхнуло. Теперь мы снижались какими-то рывками. Я не обманывал Командора, рассказывая о местных трудностях. Прорастающие справа и слева горы создавали подобие экрана, отрезая нас от спутников. Электронный координатор начинал сбиваться, сбои происходили и в системе авторегуляции тяги. И тем не менее в конце концов мы все-таки сели. Жесткий толчок, тройной удар опустившихся на бетон станин, и "Цезарь" утвердился на планете. Рокот двигателей стал стихать, и, шумно вздохнув, Билиус пошевелился в кресле.

— Кажется, пронесло…

Я метнул на него быстрый взгляд. Все мы в эти минуты думали об одном и том же.

Расстегнув кресельные ремни, я прислушался. В недрах корабля что-то затевалось. Глухо громыхали шаги бегущих, раздавались команды. Как видно, Командор горел желанием приложиться к планете кованым сапогом. Я снова взглянул на экран. По-прежнему ничего. Все то же подозрительное спокойствие. Если даже за нами наблюдали, то очень издалека. Так или иначе, но высадка десанта шла полным ходом, и никого из нас до сих пор не потревожили приглашением присоединиться к вооруженным молодцам.

Я криво улыбнулся. Командору следовало бы знать, что этот вариант у нас тоже предусмотрен.

Оставив помощника в рубке, я захватил сверток с легким скафандром и поспешил спуститься вниз.

В своих предположениях я не ошибся. Военные действительно не мешкали, действуя расторопно с присущим им размахом. Группа офицеров, сосредоточенных и насупленных, руководила выброской "войск". Первая партия десантников уже скрылась в шлюзовом отсеке, оставшиеся строились в колонны, в последний раз проверяя космические доспехи.

Долго вертеть головой не пришлось. Доктор сам отыскал меня и потянул за собой. Подобно большинству окружающих он был облачен в скафандр и, поджидая меня, видимо, успел уже освоиться во всей этой толчее. Во всяком случае продвигался он через сгрудившихся молодчиков довольно уверенно. В другое время и в другом месте я бы обязательно его похвалил, но сейчас нам было не до того. В укромном углу мы обменялись скуповатыми приветствиями, и, развернув сверток, я торопливо облачился в серебристое обмундирование.