Приди и виждь

            - Я могу готовить, стирать, петь песни… - не слушая, послушно продолжила девушка и впервые взглянула на него. Что-то в приятном, умном лице юноши, его чистых глазах привлекло ее внимание, она не сразу отвела взгляд, а затем, опустив глаза, тихо спросила:

            - Так что… будет тебе угодно?

            Крисп вдруг подумал, что он мог бы приказать ей снять платок, чтобы она смотрела на него… и вообще не была так холодна. Но даже поежился от этой мысли, так она была неприятна ему.

            Ничего, - пробормотал он. - А впрочем… Я не хочу, чтобы ты думала, что это я приказал твоему отцу садиться за весла. Он сам…

            - Я знаю, - кивнула Злата.

            - Откуда?

            - Брат сказал.

            Крисп бросил благодарный взгляд на пытавшегося привлечь их внимание жестами Млада и удивился:

            - Как он мог сказать, если не может разговаривать?

            - Знаками. Я уже научилась понимать его. Это совсем не трудно.

            - А что он говорит сейчас?

            - Что, когда вырастет, тоже будет большим и сильным и станет гребцом, как отец! Глупый еще. Маленький. А отец у нас, правда, очень сильный. Когда рушился наш дом, он держал крышу до тех пор, пока мы все выбежали.

            Они замолчали и стали глядеть на скамьи гребцов, между которыми ходил келевст, поторапливая ленивых, по его мнению, рабов ударами сыромятного бича.

            Взятого в аренду раба он словно не замечал, но когда тот решил вытереть пот с лица, вдруг подскочил к нему и стегнул бичом, оставившим длинную красную полосу на его спине…

            Девушка вскрикнула, точно это ударили ее саму, и невольно ухватила Криспа за руку.

            Тот мгновенно вскочил и бросился к скамьям гребцов.

            - Что ты делаешь? – с негодованием закричал он на келевста. – Как ты посмел ударить его?

            - А что тут такого? – принялся оправдываться тот. - Капитан сказал, что ты продал его нам на время!

            - Не надо мне ваших денег! Я забираю его!

      - Ничего страшного, господин! – примирительно подал голос Сувор. - Я готов работать и дальше…

            - А тебе… - повернулся к нему Крисп, - я первый и последний раз приказываю как своему рабу – немедленно оставь весло и иди отдыхать.

            При этих словах юноши могучий рослый мужчина послушно встал и зашагал на нос корабля.

            Келевст, раздосадованно пожав плечами, направился жаловаться к Гилару.

            Крисп, в свою очередь, бросился к отцу.

            Марцелл встретил его с недовольным лицом.

            - Я же сказал тебе не ходить сюда! – напомнил он, но было видно, что он недоволен не столько тем, что сын опять осмелился приблизиться к отцу Нектарию, сколько тем, что ему мешают слушать.

            - А что же тогда они… он… - путаясь в словах, показал рукой на келевста с бичом в руке Крисп.

            Марцелл внимательно посмотрел на сына и пообещал:

            - Ладно, я сам разберусь с ним. А теперь – иди!

4

Они, что - тоже христиане?! – насторожился Марцелл.

            Вечером, как было заведено, Марцелл с Криспом полулежали на своих койках при свете канделябра и разговаривали.

            Марцелл проверял содержимое сумки.

            Крисп, щурясь на огоньки пламени, вспоминал минувший день.

            - Ну, как разговор отца Нектария с философом? – как бы между прочим, поинтересовался он.

            - Увы! - развел руками Марцелл. - Тут и Сократу, пожалуй, нечего было бы делать… Но ничего! Среди пассажиров есть жрец храма Аполлона. Я поговорил с ним, пообещал не высаживать в ближайшем порту, если завтра он поставит этого Нектария на место. И поставит! Религия – ведь это не только ум, но и… - Марцелл постучал себя пальцем по груди. – сердце!

            Несколько минут они молчали, и, наконец, Крисп спросил:

            - Отец, вчера ты сказал, что я могу делать со своими рабами все, что захочу?

            - Да, я и сегодня могу повторить это! - подтвердил Марцелл.

            - Так вот, я хочу… освободить их!

            - Странное решение! Они, что - тоже христиане?! – насторожился Марцелл.

            - Нет, ты сам можешь у них спросить! У девушки даже есть статуэтка – богиня их домашнего очага…

            - - Да-да, я видел… - сразу смягчился отец и усмехнулся: - Надеюсь, ты не всю Дакию собираешься освобождать? Ну-ну, что надулся? Формально ведь я хозяин рабов и вправе знать, хотя бы причину!

            - Да нет никакой причины! Просто хочу и всё! Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу!

            - Ладно! Делай, что хочешь… - махнул рукой Марцелл. – Хотя я лично не понимаю этого…

            И принялся, как никогда долго, пересчитывать эдикты, бормоча:

            - Один… два… три… пять…

            Впрочем, последних слов Крисп уже почти не слышал.

            Стояние в карауле у дверей каюты, волнения этого дня быстро сморили его, и он стал быстро проваливаться в приятную головокружительную пропасть легкого и радостного сна.

            Крисп пытался задержаться на гребне этой пропасти, и представить, как завтра утром сообщит своим рабам… своим бывшим рабам, что они свободны, но – не мог. Он только слышал: «семь… восемь…».

            А когда Марцелл произнес слово «десять», он уже спал…

5

- Что? – в один голос воскликнули Сувор и Злата.

- Крисп, вставай!

- Ну, отец…

- Вставай, я знаю, что ты давно уже не спишь! Иди, приведи себя в порядок, умойся, а я пока соберу нам завтрак!

Крисп сладко потянулся, вскочил с лежанки, и выбежал из каюты.

В глаза ему ударило яркое, не по-утреннему жаркое солнце.