Причуды любви

Она ощущала весь жар мужчины на себе. И кожа мужчины казалась ей приятной. И запах мужчины был тоже приятен ей. Она дотрагивалась ладонями до спины мужчины, гладила лицо, грудь и шею мужчины, вдыхая его запах. И повторяла: «Ласкай меня. Ласкай меня. Ласкай меня».

Он ласкал ее, и Флоранс так опьянела от ласк, что открыла его губам свое тело. Флоранс почти бредила от удовольствия и ласки. Альбар почувствовал, как ее рука с неуверенностью скользнула вниз, коснулась восставшей плоти и охватила ее пальцами. И Альбар понял, что ей понравилось это касание, что ей хотелось ласкать и видеть мужское естество; он понял, что она еще не была готова к обожанию — ибо просто смотрела на него.

Потом она спросила его тихим ночным голоском, плохо ли то, что она сделала. И Альбар ответил, что любовь в природе вещей и что в любовных делах стыда быть не может. Тогда Флоранс поцеловала его в губы, и в ее ночных глазах он прочел, что ей хотелось любви.

Она была настолько готова к боли, а боль ее была так близка к удовольствию, что стон девственницы больше походил на стон сладострастия. Она вскрикнула и не оттолкнула его, а как бы открылась навстречу уколу. И Альбар не знал, действительно ли ей было больно, хотя она повторяла: «Ты мне делаешь больно, ты ранишь меня».

И когда боль прекратилась, он застыл в глубине ее, не двигаясь, и ощутил, что она была счастлива. Она сказала: «Я — твоя женщина. Навсегда сохрани меня такой».

Она угадала первые радости, пошла навстречу им, узнала, что за ними открывается источник чистого наслаждения.

Он начал двигаться, и она ожила. На мгновение сжала бедра, приподняв их, и вдруг расслабилась, стала покорной, медленно открылась ему. Потом пришла в движение — ее подхватили неведомые волны. И Альбар понял, что Флоранс получает удовольствие. Он видел, как волна наслаждения росла в ней, вздымалась, подхватывала ее и как она была этим напугана. Она вновь застонала, но стон этот был иным. Она застонала, как раненое животное, затем, как животное бешеное; с губ сорвались какие-то слова, слова рождались из стона и продолжали его; и слова эти уже не были словами, а криком наслаждения, вырывавшемся из глубины Флоранс: «Еще! Еще! Еще! Еще!»

Потом она долго лежала без сил, мокрая и горячая, и не открывала глаз. Он подумал, что Флоранс заснула. Наконец она открыла отмытые страстью глаза, и он не узнал их, а она тихим голосом сказала, что достигла наслаждения и поцеловала его в грудь.

Удивившись, как быстро Флоранс превратилась в истинную женщину, он хотел сказать, что она отмечена судьбой, что на нее снизошло благословение, но побоялся слов, которые могли ее смутить. Но его ни о чем не спросили. Флоранс заплакала. Беззвучно. Нервно. Альбар попытался успокоить ее. Но она сказала, что это от счастья.

Когда она перестала плакать, Альбар вышел из нее и улегся рядом. Флоранс положила голову ему на грудь и обняла. Она долго лежала так, ничего не говоря и любуясь его телом. Затем опустила руку на бедро мужчины и сказала: «Он тоже плачет».

Альбар погладил ее по волосам и втянул в себя аромат Флоранс. Он опьянел от ее тела и испытывал огромную нежность к этой юной женщине, отдыхавшей от любви.

И снова ощутил желание обладать ею.

Перевод А. Григорьева

Поль Элюар

Поль Элюар (1895–1952) — один из величайших современных поэтов Франции.

ДАМА БУБЕН

Невинность — старое слово, для понимания которого надо прибегать к словарю.

Этьен Рей

Я открыл объятия невинности, будучи совсем юным. Это было лишь взмахом крыла в небе моей вечности, ударом влюбленного сердца, которое бьется в покоренной груди. Я уже не мог пасть.

Любя любовь. По правде говоря, свет ослепил меня. Но я удержал в себе столько света, чтобы мог смотреть в ночь, чтобы встречать ночь, все ночи.

Все девственницы отличаются друг от друга. И я все время мечтаю о девственнице.

В школе она в черном переднике сидит передо мной. Когда она оборачивается, чтобы узнать решение задачи, невинный взгляд так смущает меня, что, приняв мое замешательство за жалость, она обнимает меня за шею.

Потом она покидает меня. Она всходит на судно. Мы почти чужие друг другу, но молодость так заразительна, что ее поцелуй не удивляет меня.

А когда она больна, я держу ее руку в своих до самой смерти, до самого моего пробуждения.

И тем быстрее несусь на свидания с ней, чем больше во мне страха явиться к ней до того, как иные мысли увлекут меня от самого себя. Однажды мир прекратится, а мы ничего не узнаем о нашей любви. Она искала мои губы, и движения головы были медленны и ласковы. В ту ночь я поверил, что выведу ее на дневной свет.

И всегда то же признание, та же молодость, те же чистые глаза, тот же невинный жест: ее руки сплетаются вокруг моей шеи, та же ласка, то же открытие.

Но никогда это не бывает одна и та же женщина.

Карты сказали, я встречу ее в жизни, но не узнаю ее.

Любя любовь.