Причина его одержимости

Подхватив сумочку, решаю выйти подышать воздухом. На полпути к выходу сворачиваю к туалетам. Толкаю дверь и застываю как вкопанная, не имея никаких сил не смотреть на то, как сопляк стоит, облокотившись задницей на столешницу со встроенными раковинами, а какая-то девка, сидя перед ним на коленях, расстегивает его ширинку.

Я забыла… Я правда забыла, что Кирилл никогда не бросал слов на ветер.

– Ты что-то хотела, Ань? – пацан издевательски приподнимает бровь и, зафиксировав голову дернувшейся было девчонки, тянет вниз язычок молнии. И я вдруг понимаю, что вот он, во всей красе – предел его терпения. Я была готова к чему угодно – к тому, что он ударит меня на эмоциях, оскорбит, или как-то иначе унизит. Но ничего подобного не произошло. Он просто переступил через меня и… все. И я дура, да, но, пожалуй, это самое страшное.

Кир опускает вниз резинку боксеров и выпускает наружу толстый напряженный член. Я зажмуриваюсь. Это конец. Потому что я никогда не попрошу для себя второго шанса. Я тупо не понимаю, как? Ну, вот что я ему скажу? «Прости, Кир, я все осознала. Давай мы с этой девкой поменяемся местами?» Конечно, нет. Ну, конечно. Я этого не сделаю. А он не упустит шанса толкнуть качели сильнее. Даже если в итоге мы разобьемся оба.

Голова опускается под тяжестью увиденного. Я разворачиваюсь и дерганым движением толкаю дверь. Шаг, другой… Ты посмотри, и ведь получается. Со сломанным пополам хребтом идти. По лестнице, к выходу мимо охраны, и дальше через стоянку у клуба куда-нибудь. Куда-нибудь…

Все правильно. Этого следовало ожидать. Я ведь обещала себе не злоупотреблять его чувствами. Но злоупотребила. И Кирилл, конечно же, не упустил возможности меня проучить. Окей. Что теперь уж?

Я иду, и иду, ничего перед собой не видя, не слыша, когда меня будто смерчем сносит.

– Дура! Дура… Какая ты дура. Аня.

На талии сжимаются горячие руки сопляка, затылок обдает теплом его дыхания. Отчего застывшая в венах кровь начинает потихоньку оттаивать. Я всхлипываю, ежусь… Сейчас мне абсолютно плевать, закончили они начатое или нет. Я просто дышу. Снова дышу. И важней этого ничего нет.

– Не плачь. Не могу, когда ты плачешь.

Я противлюсь, но он разворачивает меня к себе и сжимает на щеках пальцы, отчего мои кривящиеся в истерике губы выпячиваются вперед, как у рыбки из древнего мультика.

– Ну что ты? Глупая… Мне никто кроме тебя не нужен.

Кирилл снимает языком мои слезы, слизывает эмоции... Одержимый маньяк, он заражает меня этим вирусом. Я размахиваюсь и со всей дури бью его по щеке. Зрачки сопляка расширяются, являя мне всех живущих в нем демонов сразу. Страшно? Очень. И, наверное, мне надо бежать. А я, напротив, с восторгом пялюсь. И снова заношу руку. Правда, ударить себя во второй раз Кирилл не позволяет. Перехватив меня за запястье, он поворачивает меня волчком и толкает в образуемую деревьями тень. Едва не счесываю лоб об узловатый покореженный временем ствол. Лишь в последний момент умудряюсь извернуться, выставив перед собой ладони.

– Ты что, совсем?! Что ты делаешь? Прекрати немедленно. Сумасшедший…

Да только Кир плевать хотел на мои просьбы. За спиной лязгает пряжка, а следом сопляк рывком оголяет мои бедра. И вот он уже везде: внутри, в крови, под кожей. Мы опять на качелях, которые Кир раскачивает все сильней и сильней, равнодушный к моим отчаянным просьбам остановиться. Я, наверное, все же сошла с ума, но его животная дикость вызывает во мне восторг. Это ощущение щекоткой расползается по животу, скрючивает пальцы на ногах и заставляет сочиться лоно. Разрывая на куски тишину, звучат шлепки наших влажных тел и утробное звериное рычание двух дикарей, дорвавшихся друг до друга. Не прекращая яростных движений бедрами, Кир стаскивает с моей груди платье и сжимает пальцы на ноющих сосках.

– Да-да-да…

Ничего… Ничего не имеет значения.

– Я в тебя. Солью все, что неделю копилось. Слышала?!

В ответ мое лоно начинает бешено пульсировать, и на несколько секунд я опять слепну от вспышки сверхновой у меня в голове.

ГЛАВА 19

Этот свет выжигает все. Но если зрение через некоторое время ко мне все-таки возвращается, то все другие чувства, видно, сгорают полностью. Во мне даже стыда нет, хотя поводов для него вроде бы предостаточно. Например, прямо сейчас сопляк стирает с моих ног свою остывшую сперму, а я лишь послушно развожу ноги.

– Пиздец меня много! – улыбается Кир, но его улыбка совершенно не касается глаз. Взгляд у Кирилла тяжелый, совсем не вяжущийся с легкостью, звучащей в голосе. Тяжелый и будто бы настороженный. Боится мальчик. Не знает, чего теперь ему от меня ждать. Я так явно понимаю его страхи, что это даже страшно. Я словно чувствую его. Теперь, когда все другие эмоции стихли, я его чувствую, да… Понимаю и принимаю.