Прибежище (ЛП)

Было кое-что ещё, что я хотела сделать сегодня вечером. Я запустила руку под письменный стол и вытащила сумку, содержавшую антикварную шахматную доску, которую я купила в ювелирном магазине, чтобы заменить ею ту, что была сожжена.

Я не видела Десмунда с той ночи, как мы играли в шашки, и я испытывала смесь рвения и мандража, пока шла к библиотеке. Заметил ли он мою реакцию, когда я прикоснулась к его коже? Стал ли мой внезапный уход достаточной причиной, заставившей его разозлиться настолько сильно, чтобы разорвать книгу, которую я читала, и сжечь шахматную доску? Невозможно было узнать, сколько боли он вынес или как это повлияло на его разум. Было мучительно больно видеть уничтоженную книгу, и я должна была напомнить себе, что Десмунд не был здоров и не нёс ответственности за свои поступки.

Когда я вошла в библиотеку, я была рада увидеть, что комната была восстановлена до прежнего состояния. Огонь слабо горел в камине и пустой стакан для бренди, стоявший на столике у кресла Десмунда, говорил мне, что он совсем недавно был тут, и меня очень сильно поразило то, насколько сильно расстроило меня, что я не застала его. Я уверяла себя, что просто хотела навестить его и убедиться, что с ним всё было хорошо, но правда была такова, что, несмотря на его изменчивое настроение, Десмунд был интересным человеком и не похож ни на кого из тех, кого я встречала. Когда он включал шарм, он чуть ли не заставлял в себя влюбиться — в стиле Безумный-Шляпник-знакомится-с-Мистером-Дарси².

Даже если я не увижу его сегодня вечером, как минимум, я могу оставить шахматную доску. И надеюсь, он не сожжёт её равным образом. Я положила её на стол у окна, за которым мы играли в шашки, и осмотрела библиотеку в поисках какого-нибудь листочка бумаги, чтобы оставить на доске записку. Я нашла несколько канцелярских принадлежностей в маленьком письменном столе и небрежно написала короткое сообщение: «Жду — не дождусь реванша. Сара».

Я вышла из комнаты и направилась назад к лестнице, но остановилась, когда услышала музыку, доносившуюся откуда-то из дальнего конца коридора. Навязчивая мелодия манила меня, и я обнаружила себя идущей в её направлении, пока не остановилась перед полуоткрытой дверью, из которой мягкий рассеянный свет лился в коридор. Несколько минут я простояла там, слушая музыку, прежде чем тихо вошла в комнату и обнаружила там сидевшего за роялем мужчину, его длинные пальцы искусно двигались по клавишам. Спиной он был обращён к двери, но я тут же узнала Десмунда. Я, как мышка, неподвижно стояла в дверном проёме, боясь побеспокоить его и тем самым заставив его прекратить играть. С тем, какие у него были перепады настроения, и каким отчуждённым он был, возможно, ему не понравилась бы аудитория, но я не смогла оторвать себя от невероятно красивой музыки.

Музыкальное произведение подошло к концу, и Десмунд склонился над клавишами, не двигаясь. Я наблюдала за ним некоторое время, а затем переместилась, чтобы незаметно ускользнуть.

— Тебе понравилось?

Я обернулась и увидела, что он смотрит на меня с непроницаемым выражением лица.

— Красиво. Я никогда ничего подобного не слышала.

Выражение его лица ничуть не изменилось, и я задалась вопросом: «А не был ли он зол на меня за то, что я вновь вторглась в его пространство?»

— Прости; не хотела тебя беспокоить.

— Я не видел тебя несколько дней.

Нечто похожее на злость или на обиду проскользнуло в его голосе, и мне не удалось безошибочно определить, что это было.

— Последнее время всё было довольно безумным, — внутри я содрогнулась из-за своего бездумного выбора слов. — Я заходила в библиотеку, чтобы навестить тебя, и услышала музыку.

— Ты заходила навестить меня? — я кивнула и его взгляд смягчился. Он похлопал по скамье у рояля: — Иди сюда, посиди со мной.

Несколько минут я находилась в нерешительности, прежде чем подошла к роялю. Мысль о том, чтобы сидеть в такой близости к нему после моего последнего опыта, обескураживала меня, но у меня было предчувствие, что мой отказ расстроит его. Он пододвинулся, освободив для меня место, и когда его рукав безобидно задел мою голую руку, я испустила вздох, который сдерживала.

— Что ты играл, когда я вошла?

Десмунд сыграл несколько нот, и я отметила, что его длинные руки были идеальными для игры на рояле.

— Это был Бетховен. Я люблю играть его произведения, когда настроение пронизывает меня. Хочешь послушать другое произведение?

— Сыграй мне одно из твоих любимых.

Он снова начал играть, и я была мгновенно загипнотизирована его танцующими по клавишам пальцами, и завораживающей музыкой, которая наполнила воздух вокруг нас. До моего приезда сюда я никогда не задумывалась о классической музыке, но прослушивание игры Десмунда заставило меня почувствовать себя так, словно я была удостоена редкой привилегией. Меня поразило, что он мог играть с такой точностью и красотой, в то время как боролся с болезнью и нестабильностью в его душе.