Прибежище богов

– Вот именно. Но вот только при всем богатстве выбора, как говорится, другой альтернативы нет. Единственное божество, которое больше херра Тойфеля – это то, которому служу я сам. Других таких просто не существует. Но те, кто верят в Единого бога, согласно заключенному с олимпийскими богами договору, не должны жить в этом мире-заповеднике, ибо если здесь заведется всего один такой верующий, то вскоре их будет так много, что они превысят число поклонников всех остальных богов и сделают меня владыкой этого мира, как это произошло в верхних мирах. Конечно, с человеческой точки зрения, это произойдет далеко не сразу, но для бессмертных богов пройдет всего один миг, а их уже зачислят в злобные демоны.

– Понятно, падре, – кивнула я и спросила: – А каково это – быть посвященной Единому Богу? Наверное, это страшно, больно и ужасно скучно?

– Да нет, совсем нет, – тихо ответил падре Александр, и тут та сущность, которая облекала его, будто плащом, вытянула ко мне свою призрачную руку и погладила меня по голове.

Все мое тело при этом будто пронзило молнией, я вздрогнула, охнула, приподнявшись с бревна, и тут на меня, будто радостный водопад, охватило неземное блаженство от успокоения растревоженной души, которую охватили мир, покой и благорастворение в воздусях. Но вот божество убрало свою руку, и ощущения радостного праздника стали растворяться в текущих заботах, все же оставив после себя какую-то особую приподнятость души и ощущение того, что после этого прикосновения я стала значительно добрее и чище в своих помыслах. Снующие то тут то там местные латинки уже не казались мне двуногими животными – самками, годными только в качестве постельной утехи или же в качестве объектов жертвоприношения. И это было только одно касание. А что будет, если русский священник и в самом деле посвятит меня своему богу, и я стану такая же умная, добрая и хорошая, как фройляйн Анна и фройляйн Ника. Эта мысль и пугала меня, и возбуждала.

И тут мне в голову пришла одна мысль:

– Да, падре, – сказала я, – а что будет с моими соплеменниками, которых вы хотите освободить от власти херра Тойфеля? Им, вероятно, тоже придется менять его на нечто большее, а не меньшее, не говоря уже и о том, что фройляйн Анна, как начинающая богиня, просто не сможет принять такой поток неофитов.

– Да, – ответил он, – о последнем я и не подумал, и о предпоследнем тоже. Но выход тогда, фройляйн Гретхен, только один – вывести отсюда весь твой народ тевтонов, ведь по всем нашим первоначальным договоренностям с олимпийскими богами ему здесь совсем не место. Знаешь что – расскажи мне, пожалуйста, о том, что значит быть тевтоном или тевтонкой, о вашей жизни под властью херра Тойфеля, о том, во что вы верите и к чему стремитесь? Мы же об этом почти ничего не знаем.

Я на какое-то время задумалась, но чувство умиротворения и неги еще не до конца меня оставили, и я, запинаясь на особо трудных или страшных моментах, начала рассказывать падре всю историю моей жизни. О доме, о семье, о кадетском училище СС, о храмах херра Тойфеля, и о наших жрецах, отправляющих в его честь особые мистерии с человеческими жертвоприношениями.

Когда я сама была тевтонкой в полном смысле этого слова и носила в себе частичку этого злобного чудовища, то все это казалось мне нормальным и обыденным. Но сейчас, сидя рядом с представителем божества совершенно противоположного толка и рассказывая ему о наших порядках, я медленно, но верно проникалась ненавистью и отвращением по отношению к моему к прошлому образу жизни. Теперь эти мистерии с жертвами, мучительно умирающими на алтаре, вызывали у меня не приступы восторга и сопричастности к чему-то высшему и великому, а одно только омерзение и жалость к несчастным жертвам, которые как минимум наполовину были той же самой тевтонской крови, что и я сама.

– Где твои сестры, Гретхен? Где твои братья? – грозно спрашивало стоящее за спиной отца Александра божество, а я и не знала, что ему на это ответить. Мои единокровные сестры будут на алтаре принесены в жертву херру Тойфелю, мои сводные братья отдадут за него жизни на поле боя… Мой отец не глядя делал детей многочисленным служанкам, моя мать творила зло, даже не ведая об этом – но зачем мне в таком случае жизнь, если мне стыдно смотреть в глаза настоящим людям и истинным арийцам, способным из грязи обыденности подняться до вершин богоподобия…

И тогда я разрыдалась во весь голос, оплакивая всех тех, кто отдал жизнь ради существования такого урода, как херр Тойфель, и на этот шум прибежали и фройляйн Анна, и фройляйн Ника, и другие женщины из местных, которых я уже могла воспринимать как людей, а не как говорящих животных. А падре Александр сидел рядом, гладил меня по спине и говорил:

– Поплачь, девочка, поплачь. Так тебе будет легче.

Княжна Елизавета Волконская, штурм-капитан ВКС Российской Империи.