Прибежище богов

А уже потом, имея в руках все козыри, можно будет потребовать связи с Кибелой, если она сама не примчится выяснить, кто это хулиганит у нее на заднем дворе. Вот тогда и поговорим, что называется, с позиции силы, и прямо на месте преступления. Отчего-то мне кажется, что это дело должно быть следующим сразу после того, как мадмуазель Волконской и капитану Серегину удастся взять под контроль штурмоносец. Но этого я пока Афине не сказала, не надо ей заранее знать о наших ближайших планах. А если капитан Серегин сочтет нужным поставить их об этом в известность, так пусть он сам и говорит.

Так мы беседовали с Афиной, пока к нам не подошла Афродита-Венера – вся довольная, сияющая, с развевающимися локонами и в венке из полевых цветов. Ее появление сразу принесло некоторую легковесность, и наш слишком уж серьезный разговор с Афиной перетек в милое щебетание. И хорошо – а то сидим, прям такие серьезные, словно два полководца… а поговорить о нашем, о женском? Глядя на Афродиту, я вдруг поняла, почему женщины поклоняются ей. Она вся была воплощением женственности. Когда она появлялась, невольно хотелось поправить прическу, подкрасить губы или принять более грациозную позу. От нее исходило нечто такое, что вызывало странное волнение, в голову лезли романтически-эротические мысли… Все это так ненавязчиво, медленно затягивая, окутывая томностью и неопределенными, смутными предвкушениями… Если себя контролировать, то это ощущение даже приятно, хотя и оставляет потом немного тоскливое послевкусие… Не знаю, у меня ли одной так, или у всех. Но одно бесспорно – в присутствии богини любви у любого кровь по жилам бежит быстрее, и глаза блестят ярче – будь ты хоть бог, хоть смертный.

Вот и сейчас, наблюдая за Афиной, я заметила, с какой настороженностью та смотрит на свою коллегу. Тень волнения едва уловимо проглядывала сквозь холодную сталь ее глаз. Я с трудом удержалась от секундного искушения заглянуть в ее мысли – ведь если засечет, то позору потом не оберешься… И тут же устыдилась своего порыва – это было бы все равно что в чужие трусы заглядывать. Как бы ни интриговала меня загадка Афининой девственности, есть вещи, в которые совать свой нос просто неприлично.

– Ах, девочки… – протянула Афродита, потягиваясь томно и грациозно, словно проснувшаяся кошка, – я вижу, что вам скучно без меня.

Сделав такое заявление, Афродита завела обычный женский разговор ни о чем на чисто женские темы, постепенно очень тонко и умело уводя беседу в определенное русло. Я не без удовольствия послушала ее рассуждения о мужчинах вообще и о капитане Серегине в частности. Собственно, если отбросить околичности, витиеватости и двусмысленности, основной посыл ее речи заключался в том, что Афина дура, если ее не впечатляет такой мужчина как Серегин. Дева-воительница едва заметно хмурилась, хотя и казалась бесстрастной с виду – она старалась не показать, что слова Афродиты ее задевают. А потом началось обсуждение отсутствующих… Это, похоже, вечный бич всех женских сообществ – и неважно, какой век на дворе, и без разницы, в каком из параллельных миров ты находишься – женщины отдаются этому занятию с таким пылом и страстью, словно получают от этого неземное удовольствие. Мне-то это занятие всегда было не слишком приятно, но из вежливости я сделала вид, что внимательно слушаю, время от времени кивая головой. Кстати, Афина с удовольствием преобразилась в злословящую сплетницу и поддержала Афродитино начинание перемыть косточки отсутствующей здесь мадмуазель Елизавете. Наверное, она была рада, что в теме, помимо нее самой, появился другой фигурант, на чей счет вы выражениях можно уже не стесняться в силу его отсутствия. Обменявшись мнениями, обе олимпийские кумушки пришли к выводу, что княжна Волконская – еще та штучка, слишком много о себе понимающая гордячка, и вообще – «за шо ей такое счастье?». А в чем именно заключается это самое счастье, мне как-то осталось непонятным, ну, точнее, логика-то этих богинь ясна, да вот только с отношениями Серегина и Волконской пока что никакой ясности.

Но как, однако, низко пали и деградировали в этом безнадежно провинциальном мире некогда могущественные боги и богини, что они на полном серьезе сплетничают о простых смертных, прибывших из верхних, можно сказать, столичных миров… Это печально. Впрочем, не стоит забывать, что у них может быть другой взгляд на многие аспекты жизни… Так что я вовремя себя одернула, напомнив себе, что свой устав следует применять исключительно в своем монастыре.

Кстати, невозможно было не заметить, что, избавившись от давления мужа-тирана, Афродита-Венера расцветает прямо на глазах, все менее становясь похожей на потасканную вокзальную жрицу любви, и все более – на дорогую светскую львицу немного распущенного поведения, которой она на самом деле и является.