Прибежище богов

– Антон, я рада, что ты наконец расстался с невинностью, – сказала я, улыбаясь и дивясь – трудно было представить, что он может быть столь воодушевленным, – ну я пойду, не буду тебе мешать..

– Э-э… подожди, Ань, не уходи… – поспешил он удержать меня, – я сейчас закончу… Как ты думаешь – может, мне усы сбрить?

Он повернулся ко мне с выражением ожидания в сияющих глазах. Подбородок его уже был гладко выбрит – Антон явно посвежел, ведь до этого он ни разу не брился – с самого начала нашего приключения – и последнее время из-за своей щетины стал напоминать безумного оголодавшего бомжа.

– Да, Антон, сбрей их к чертовой матери, – твердо сказала я, – не идут они к твоему лицу. Я тебе об этом и раньше говорила.

– Хорошо, – он удовлетворенно кивнул, и, повернувшись к зеркалу, несколькими ловкими движениями мигом расправился с той нелепостью, что жила у него под носом много лет, не слишком удачно выполняя роль атрибута мужественности и солидности, а на самом деле придавая ему сомнительный вид «мужчины неопределенного возраста». Затем он ополоснул лицо из плошки, утерся куском ткани и повернулся ко мне:

– Ну как?

Никогда бы не подумала, что такая маленькая деталь, как усы, могли до такой степени менять облик мужчины… Вообще Антон преобразился так сильно, что я наконец догадалась, что дело не только в сбритых усах. Выражение глаз, посадка головы, изгиб губ – все изменилось в нем после прошлой ночи, проведенной им с богиней любви. Безусловно, он стал привлекательней, и столь чудесные и неожиданные перемены заставили меня внимательно вглядеться в лицо коллеги. Вдруг обнаружилось, что его глаза больше не вызывают ассоциаций с новорожденным цыпленком – нет, сейчас они казались даже красивыми, и в них плескалась мысль, а вовсе не те вечные обида, затравленность и настороженность, которые он действительно испытывал раньше, в лагере, будучи постоянной мишенью для насмешек… И даже его нос больше не казался таким длинным, а красноватый оттенок исчез вовсе. И теперь это был просто обычный молодой мужчина – ну, не красавчик, но вполне себе ничего – и от прежнего Антона в нем осталась только бледность и худоба… но при хорошей кормежке это дело поправимое, так же как и прическа – стрижка будет последним штрихом на данном этапе, и я займусь этим как можно быстрее, лишь только наши отчалят в поход за штурмоносцем и в лагере наступит передышка.

Кудесница Афродита! Это ж надо так подействовать на недотепу хореографа… Честно говоря, меня раздирало отчаянное любопытство. Мне хотелось расспросить Антона о его впечатлениях, да и он наверняка с удовольствием поведал бы мне о некоторых, так сказать, интимных подробностях… Руководило мной вовсе не то побуждение, которое в народе называют «нездоровым любопытством», а желание хотя бы приблизительно постичь промысел богини, которая так легко, быстро и с удовольствием вдохнула в нашего вялого и придурковатого нытика Антона энергию и живительную силу. Ах да – вероятно, не только в него; тот бледный юноша, спутник княжны, тоже участвовал в этом неистовом трио… Да эти двое просто два сапога пара – и я сильно удивлюсь, если они не станут закадычными друзьями…

– Замечательно выглядишь, Антон! – произнесла я с улыбкой и сделала одобрительный жест, отчего тот засиял еще больше и даже покраснел от удовольствия – хотя и не совсем так, как раньше, ведь до этого во время щекотливых моментов мучительный румянец заливал полностью и его лицо, и шею, и даже кончики его ушей становились ярко-рубиновыми. А сейчас лишь слегка окрасились розовым его щеки, что вовсе не выглядело ужасно и странно. Воистину, благосклонность богини любви и красоты – это вам не хухры-мухры…

– Ань, у меня к тебе одна просьба… – смущенно сказал он.

– У меня к тебе тоже одна просьба, Антон, – ответила я.

– Да, а какая? – заинтересовался он, – я всегда готов выполнить твою просьбу, Ань, и сделаю это с большим удовольствием…

Надо же, он стал галантным… Никогда не блиставший джентльменскими манерами – не в силу хамства, а скорее из-за недостатка воспитания – Антон вновь удивил меня.

– Сначала ты свою выскажи, а потом я, – решила я тоже быть вежливой.

– Ну… – помялся он, – ты не могла бы подправить мне стрижку? Кажется, я сильно оброс… Я, правда, не смогу заплатить тебе, но когда мы вернемся, я обязательно рассчитаюсь, даю честное слово…

Я расхохоталась. Антон смутился, и я поспешила сказать:

– Извини, Антон. Просто моя просьба была знаешь какой? Я хотела попросить тебя согласиться на стрижку…

– Правда? – обрадовался он.

– Да, – подтвердила я, – и денег с тебя я не возьму. Но у меня есть одно условие.

Я сделала паузу и не без удовольствия наблюдала, как на его лице одно чувство сменялось другим – от быстро промелькнувшего ожидания подвоха – к безоговорочной решимости довериться моим ручкам…

– Я готов, – решительно произнес он, – что за условие?

– Я подстригу тебя на свой вкус, – заявила я, – сделаю из тебя симпатяшку, – и, бросив критический взгляд на его волосы, добавила, – любовнику Афродиты не пристало походить на почтальона Печкина, хоть даже и без усов…