При дворе Вечного Императора

Лидо доложил без околичностей, чтобы побыстрее закончить разговор о неприятном.

— Первый секретарь таанского посольства выразил свою неудовлетворенность состоявшимися встречами.

— Воображает, что он один ими недоволен?

— Позвольте продолжить, Ваше Величество. О своем недовольстве он сообщил по обычным каналам таанским властям. Я получил… э‑э… их официальный ответ.

— Валяй. Порти мне настроение.

— Полный текст коммюнике на моем столе, если вы хотите знать дословный текст, — сказал Лидо. — Нет, не хотите? Все сводится к тому, что в связи с обострившейся ситуацией вокруг пограничных миров таанские властители желали бы встретиться с вами лично.

— Все?

— Не совсем. Из‑за гибели Алэна они не хотели бы встречаться на Прайм-Уорлде. Они просят организовать встречу на нейтральной территории, в дальнем космосе. И выражают готовность обсудить место встречи и меры безопасности с обеих сторон. Они настаивают на том, чтобы встреча состоялась не позже чем через двенадцать земных месяцев.

— Хамство. Скотство! Они мне ставят условия!

— Так точно, Ваше Величество.

— Как насчет бунтов в пограничных мирах?

— Четыре столицы объяты мятежом. Положение в столицах провинций пока неизвестно. Пополнения тамошним гвардейским дивизиям уже направлены. Количество пострадавших? По нашим оценкам около двенадцати тысяч. С обеих сторон.

— Знаешь, когда‑то я полагал, — произнес Император ровным голосом, — что любую проблему, с которой я сталкиваюсь, можно решить хорошо пораскинув мозгами и не суетясь, или с помощью гвардии, или, наконец, оглушив себя алкоголем. Похоже, что я был неправ, адмирал. Сдается мне, складывается ситуация, когда хоть лбом о стенку!.. Я попробую изложить по пунктам, и посмотрим, согласишься ли ты со мной. Факт первый. Таанский Союз пытается использовать смерть Алэна для давления на меня. Они хотят, чтобы Империя убралась из пограничных миров. Правильно?

— Скорее всего, да, — сказал Лидо.

— Я уйду оттуда — и оставлю с большущим носом всех переселенцев из Империи, которым было обещано, что Империя будет опекать их и защищать во веки веков. Нет, об этом и помыслить невозможно, даже если мне удастся убедить всех колонистов вернуться обратно — в чем я глубоко сомневаюсь.

Факт второй. Алэновские повстанцы по сю пору не понимают, что объединение с таанскими мирами приведет, скорее всего, к их полной ассимиляции и полному краху всех идеалов, за которые они нынче сражаются. И теперь некому просветить повстанцев насчет печального варианта их будущего. Словом, они действуют иррационально — от победы им станет только хуже. Я верно говорю, адмирал?

— Пока не вижу ошибок в ваших рассуждениях.

— Таким образом, у меня только одна возможность раскрутить этот узел — найти того, кто повинен в гибели Алэна (и было бы намного лучше, окажись им неимперский житель), а затем отправиться на встречу с таанцами. Туда, куда они велят приехать. И молча проглотить положенную порцию дерьма. Неужели нет иного выхода?

— Мне нечего добавить, Ваше Величество.

— Да, от тебя помощи… А вот Махони обязательно придумал бы что‑нибудь. — Император опалил Лидо яростным взглядом, потом смягчился и добавил: — Ну‑ну, прости. Это я не со зла… Что ни говори, в ту давнюю пору, когда я был бортовым инженером, я прибегал к другим способам решать проблемы.

— И как же вы решали проблемы в то время?

— Очень просто. Выпивал все, что имело градусы и попадалось под руку, а потом шел бить морды всем, кто создавал мои проблемы.

— Забавный способ, — осторожно сказал Лидо.

— Да, помощник из тебя аховый, — проворчал Император, встал и направился в свои покои.

Еще прежде чем он вышел, Лидо проворно спрятал в шкафчик оба графина.

Глава 28

Гурион кинулся прямо на него, мазнув по лицу кроваво-красным желудком. Завопив от ужаса, Динсмен отпрянул, попятился. Краем глаза он видел, как тот охранник, что угрожал ему кинжалом, сунул шест зверюге в пасть-желудок, после чего ялик покачнулся.

Динсмен рухнул на дно ялика и ползал там, цепляясь за перекладины. Мысли его смешались, легким не хватало воздуха, и никакими силами невозможно было заставить себя приподняться и посмотреть, что происходит кругом. Потом его вышвырнуло из лодки, и он так же слепо стал ползать по дну — пуская пузыри, не решаясь встать. Все кругом забурлило, вода приобрела сладковатый привкус крови. И сразу же что‑то схватило его, потянуло, и тут уж Динсмен совсем утратил рассудок. Он стал хлебать воду и рванулся наружу, к воздуху. Не успел он хлебнуть воздуха и прийти в себя, как увидел склоненного над собой охранника. В его руке поблескивало лезвие. Динсмен что было сил рванулся прочь от него. Но рука с лезвием медленно приближалась. Динсмен был отвратительно беспомощен и зачарованно смотрел, как кинжал нырнул в ножны, а ладонь потянулась к его шее, надавила между ключицей и шеей, и Динсмен ощутил, что проваливается… умирает… умирает… умирает…

Тело Динсмена, привязанного к столу, забилось в судорогах. Автомат включил капельницу и впрыснул успокаивающее. Динсмен затих.