Прежде всего любовь

Через несколько раундов выпивки, когда мы с Питом отделяемся и танцуем медляк под «Every Rose Has Its Thorn», я вдруг чувствую себя счастливой. Хотя это наверняка просто эйфория, вызванная алкоголем и музыкой восьмидесятых, я надеюсь, что тут может быть замешано и что-то еще. Может быть, к этому имеет какое-то отношение Пит.

– Я так рада, что мы встретились, – улыбаюсь я, обнимая его за талию.

– И я, – он улыбается в ответ, – что бы ни случилось потом.

– О чем ты? Ты выходишь из проекта?

– Нет, – он опрокидывает меня в поддержке, – я имею в виду то, что случится сегодня.

– Ты что, со мной флиртуешь? – смеюсь я.

– Ну, типа того, – Пит кладет руку мне на задницу, – но у Джонни это называется «подкатить». Въезжаешь?

– Въезжаю, – я выискиваю в памяти сленг семидесятых, – ты прямо Казанова.

Он подмигивает и очень ловко кружит меня.

– Ты еще ничего не знаешь, девочка.

Я ухмыляюсь и говорю:

– Знаешь, что?

– Что?

– Я как раз подумала, что ты секси. Правда. Но это я наверняка просто пьяная.

– Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, бэби, – он притягивает меня к себе.

– По-моему, это не алкоголь, – объясняю я, – это просто твоя жуткая стрижка наконец отросла.

– Фу, – он делает вид, что обижен.

– Эй, что у трезвого на уме… – напоминаю я, – но ты правда сегодня круто выглядишь.

– Достаточно круто для того, чтобы меня поцеловать? – спрашивает он, а диджей ставит «Jessie’s Girl», мою самую любимую песню.

– Может быть, – я смотрю на ямочку у него на подбородке.

И тут, когда Рик Спрингфилд начинает припев, встречаю его взгляд. Смущенно улыбаюсь.

– Ну и? – спрашивает он. – Что ты думаешь?

Я решаю рискнуть. Поднимаюсь на цыпочки, тянусь к нему и целую его достаточно долго, чтобы понять, что мне это нравится.

– Вау, – говорит он, не открывая глаза, – это было неплохо.

– Неплохо?

– Отлично, – он снова целует меня.

– Эй, тут люди! – вопит Сидни, вызывая в памяти колледж.

Я отрываюсь от Пита, вытираю губы тыльной стороной ладони и говорю Сидни:

– Ты этого не видела.

– Видела! И они видели! – она указывает на Лесли и Шону.

– Это ничего не значит, – сообщаю я, – просто маленький поцелуй на день рождения. Правда, Пит?

Пит серьезно кивает:

– Да, это просто так.

Интересно, он блефует или правда так думает? Наверное, правда. Мне немножко обидно. Очень трудно отказаться от мечты все-таки найти свою любовь. И вообще, очень приятно, когда тебя хотят. Но я тут же напоминаю себе про свою главную, большую мечту. Нельзя позволить одному глупому поцелую замутить воду. Однажды я расскажу своей дочери – или сыну – о своем тридцать восьмом дне рождения. О том, что незадолго до ее зачатия я целовалась с ее биологическим отцом на танцполе в «Приюте Джонни».

Примерно через час мы наконец выбираемся из клуба (это оказывается непросто), Сидни подвозит меня на своем такси, я врываюсь домой, страшно голодная. Сразу бегу на кухню, открываю холодильник и слышу шаги. Я в ужасе дергаюсь и роняю коробочку с остатками китайской еды. Все падает на пол.

– Привет, – говорит Гейб.

– Господи, как ты меня напугал.

Я наклоняюсь убрать с пола рис.

– Что ты тут бродишь по ночам?

– Ну, я тут живу, – говорит Гейб.

– И тем не менее, – я скидываю туфли, понимая, что после таких каблуков ноги будут болеть пару дней, – почему ты не спишь?

– Не спится.

– Есть хочешь?

– Нет.

– А я сейчас сдохну от голода, – пьяная я всегда выражаюсь немного резче, чем обычно, – у нас осталось что-то, кроме риса?

– Там должно быть мясо. И брокколи.

Я заглядываю в холодильник и вижу белый контейнер за пакетом цельного молока, которое пьет Гейб.

– А вот и еда.

Я ставлю контейнер на стойку и достаю вилку. Мне лень выкладывать еду на тарелку или греть ее, и я набрасываюсь на нее прямо так.

– Кошмар, – бурчит Гейб.

Он никогда не ест холодные объедки и считает, что любая еда, даже если ее едят в два часа ночи, должна лежать на тарелке. Что есть нужно прилично. Он так и выражается.

– Это ты кошмар, – говорю я.

– Нет, ты. И от тебя воняет, как от пепельницы.

Он многозначительно смотрит на меня, как будто сообщая, что ему все известно. Я не реагирую.

– Я слышал, ты сегодня курила сигары.

– Там был Пол Джолли. Ну, мой старый сосед. Я один раз затянулась его сигарой. А кто меня сдал?

– Я говорил с Лесли, – признается он.

– Она уже тебе позвонила? – она уехала минут за двадцать до меня.

– Нет, это я ей позвонил.

– Что, не удалось заманить ее потрахаться?

– Мне всегда удается, – возражает Гейб, и это очень похоже на правду.

– И почему тогда она не здесь?

– Потому что я ее не звал. Я беспокоился, потому что тебя долго не было. Сначала я позвонил тебе. Посмотри на телефон.

– Он сдох. Я кучу видео сняла. Видела, как Лесли обжималась с девушкой, – я вспоминаю о впечатляющем танце, который они с Сидни исполнили под «Pour Some Sugar on Me». Инициатором, правда, была Сидни, но все-таки.

– А я слышал, что ты обжималась с мальчиком. На танцполе.

– Ну она и сплетница. В любую жопу залезет, – я сую в рот еще кусок говядины.

– Ты что, собиралась это от меня скрыть?

– Нет, – говорю я с набитым ртом. – Но она преувеличивает.