«Он здесь ни при чём, – сказала Макензи. – Зак ушёл».
«Хорошо, – сухо ответила Стеф. – Он пустое место».
Обе на мгновение замолчали. Было ясно, что Стеф могла прожить всю жизнь, не сказав Макензи больше ни слова. Она часто давала сестре это понять. Они не ненавидели друг друга – по крайней мере, не могли долго дуться друг на друга – но общаясь, неминуемо вспоминали прошлое. А именно от прошлого Стеф бежала, как могла все тридцать три года своей жизни.
Как всегда, разговаривая по телефону, голос Стеф звучал немного сонно.
«Давай не будем вдаваться в подробности. Еле свожу концы с концами. Любовник-алкоголик любит раздавать хуки правой. Мучаюсь постоянными мигренями. О чём из этого ты хочешь поговорить?»
Макензи глубоко вздохнула.
«Давай начнём с любовника, который тебя бьёт? – сказала Макензи. – Почему ты не заявишь на него в полицию?»
Стеф засмеялась: «Не хочу связываться. Спасибо, не надо».
Макензи закусила губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее, например: «
«Выкладывай, – сказала Стеф. – Ты звонишь только тогда, когда всё действительно дерьмово. Если ты переживаешь из-за того, что ушёл Зак, то послушай меня, его уход – это лучшее, что случилось с тобой в жизни».
«Не только из-за него, – сказала Макензи. – Ещё есть дело, которое задело меня за живое, так со мной ещё не случалось. Из-за этого я чувствую себя, не знаю,
«И как всё прошло?» – перебила её Стеф.
«Боже, Стеф, ты обратила внимания только на эти слова?»
«Это было самое интересное из того, что ты сказала. Кто он?»
«Агент ФБР, которого прислали помочь нам с делом».
«А», – сказала Стеф, давая понять, что разговор окончен. Секунд на пять в телефоне стало тихо, а потом она повторила свой вопрос. – Так что, он согласился?»
«Нет».
«Ох», – сказала Стеф.
«Ты не хочешь сейчас говорить?» – спросила Макензи.
«Я вообще редко хочу говорить. Мы же чужие друг другу, Макензи. Что тебе от меня надо?»
Макензи грустно вздохнула.
«Я скучаю по сестре, – ответила она, поражённая собственными словами. – Я хочу, чтобы у меня была сестра, которой я могу звонить, и которая сама будет звонить мне хоть иногда, чтобы поделиться проблемами».
Стеф вздохнула. Звук вздоха пересёк восемь сотен миль, что разделяли их сейчас, и, вылетев из динамика телефона, ударил Макензи по щеке.
«Я не такая, – сказала Стеф. – Ты же знаешь, что стоит нам заговорить, как мы сразу вспоминаем отца. А как только он появляется в нашем разговоре, всё идёт к чертям собачьим, а то и хуже, и мы начинаем говорить о маме».
Слово «мама» тоже прозвучало, как удар. «Как она?» – спросила Макензи.
«Как всегда. Я говорила с ней в прошлом месяце. Она просила у меня денег».
«Ты дала?»
«Макензи, у меня нет лишних денег, чтобы
Снова тишина. Макензи несколько раз предлагала Стеф дать немного денег в долг, но каждая такая попытка не вызывала в сестре ничего, кроме презрения, злости и возмущения. Поэтому какое-то время спустя Макензи просто перестала предлагать.
«У тебя всё?» – спросила Стеф.
«Есть ещё кое-что, если ты не против», – сказала Макензи.
«Что такое?»
«Когда ты говорила с мамой, она хоть разок обо мне спросила?»
Стеф долго молчала, прежде чем наконец ответить. Голос её снова стал сонным: «Зачем ты себя мучаешь?»
«Она спрашивала обо мне?» – чуть громче и немного менее сдержанно повторила Макензи.
«Спрашивала. Она спрашивала, не думаю ли я, что ты можешь одолжить ей немного денег. Я сказала, чтобы она спросила у тебя сама. Всё».
Макензи стало невероятно грустно. Матери всегда было нужно от неё только одно.
Она прижала телефон к уху, чувствуя, что вот-вот расплачется, и не зная, что ещё сказать.
«Послушай, – сказала Стеф, – мне правда надо идти».
Она положила трубку.
Макензи отшвырнула телефона на кровать и какое-то время просто смотрела на него. Их разговор длился не более пяти минут, а казалось, что прошла целая жизнь. Как ни странно, но это их общение прошло намного лучше, чем прошлые несколько раз, когда разговоры заканчивались руганью по поводу того, что случилось с семьёй, и кого винить в том, что случилось с матерью после смерти отца. Но с другой стороны, этот разговор был даже хуже, чем другие.
Она думала о годах, которые пролегли тёмной полосой между той ночью, когда она нашла отца, и тем вечером, когда её мать впервые увезли в психлечебницу. На тот момент Макензи было семнадцать; Стеф уже училась в колледже на журналиста. С того вечера для них троих всё пошло наперекосяк, но пережить случившееся и выйти победителем в сложившихся обстоятельствах удалось только Макензи.