Превращения Арсена Люпена

– Когда расстаются навеки, возвращают все, что получили в подарок. Верните мой портрет, Рауль.

– Нет-нет, никогда! – возразил он.

– Ну а я, – сказала она с такой улыбкой, что у него закружилась голова, – буду честнее и верну вам то, что вы мне подарили.

– Что же это, Жозина?

– В первую ночь… в амбаре… пока я спала, вы, Рауль, склонились надо мной, и я почувствовала ваши губы на моих губах.

Обняв Рауля за шею, она притянула его к себе, и их губы встретились.

– Ах, Жозина, – сказал он, растерявшись, – делайте со мной что хотите… но я люблю вас… люблю…

Они шли вдоль Сены. Вокруг них качались камыши. Длинные тонкие листья, колыхаемые северным ветром, задевали одежду. Они шли к счастью, держась за руки и не думая ни о чем, кроме того, что вызывает у влюбленных сладостную дрожь.

– Еще одно слово, Рауль, – сказала она, останавливая его. – Одно слово. Вы должны знать, что я не потерплю соперниц. В вашей жизни нет других женщин?

– Нет.

– Ах! – сказала она с горечью. – Вот вы уже и лжете!

– Лгу?

– А Кларисса д’Этиг? У вас с ней были свидания в деревне. Вас видели вдвоем.

Рауль возразил сердито:

– А, это старая история… Пустячный флирт.

– Вы клянетесь в этом?

– Клянусь.

– Тем лучше, – сказала Бальзамо мрачно. – Тем лучше для нее. И пусть она не пытается встать между нами! Иначе!..

Рауль привлек ее к себе:

– Я люблю только вас, Жозина, и всегда любил только вас. Я лишь сегодня начал жить.

Глава 7 Прелести Капуи

Баржа называлась «Ветреница» и была похожа на многие другие баржи: довольно старая, потерявшая первоначальный цвет, но надраенная до блеска и имевшая ухоженный вид благодаря усилиям Делатров – матроса и его жены. На глазок определить, что именно перевозит баржа, было невозможно: на палубе виднелись лишь несколько ящиков, бочки да старые корзины. Но тот, кто спустился бы по трапу вниз, легко бы убедился, что она… не перевозит ничего.

Все внутреннее пространство было разделено на три небольшие, но комфортабельные и богато обставленные комнаты: две каюты и разделяющая их гостиная. Здесь Рауль и Жозефина Бальзамо прожили месяц. Супруги Делатр, молчаливые и угрюмые, с которыми Рауль несколько раз тщетно пытался завязать разговор, занимались хозяйством. Время от времени появлялся маленький буксир и вел баржу по излучине Сены.

Таким образом, все изгибы живописной реки разворачивались перед ними, открывая очаровательные пейзажи, среди которых они гуляли, обнявшись… Бротонский лес, руины Жюмьежа, аббатство Сен-Жорж, холмы Ла-Буй, Пон-де-л’Арш…

Это были недели подлинного счастья! Рауль не пытался сдерживать свои восторги. Великолепный спектакль, изумительная готическая церковь, закат и лунный свет – все становилось предлогом для пламенных признаний.

Жозина молчала, улыбаясь, как в счастливом сне. Каждый день все больше сближал ее с возлюбленным. Если сначала она повиновалась собственной прихоти, то теперь подчинялась закону любви, который заставлял ее сердце биться чаще и научил страдать из-за того, кого она любила безмерно.

О прошлом, о своей тайной жизни она не говорила никогда. Лишь однажды любовники обменялись об этом несколькими словами. Когда Рауль пошутил над тем, что он называл чудом вечной молодости, она ответила:

– Чудо – это то, что мы не понимаем. Например, мы преодолеваем двадцать лье за один день – и ты кричишь о чуде. Но если бы ты был немного внимательнее, то понял бы, что это расстояние преодолевалось не двумя, а четырьмя лошадьми: Леонар перепрягал животных в Дудвиле, во дворе фермы, где уже ждали свежие лошади.

– Отлично придумано! – воскликнул восхищенно молодой человек.

– Другой пример. Никто в мире не знает, что тебя зовут Люпен. А если я скажу, что уже в ту ночь, когда ты спас меня от смерти, я знала тебя под твоим настоящим именем?.. Чудо? Вовсе нет. Ты прекрасно понимаешь, что меня интересует все, связанное с графом Калиостро, и когда четырнадцать лет назад я услышала разговоры о похищении ожерелья королевы у герцогини де Дрё-Субиз, то провела тщательное расследование, которое позволило мне сначала узнать о юном Рауле д’Андрези, а затем добраться и до молодого Люпена, сына Теофраста Люпена. Позднее я обнаружила твой след в нескольких делах. И в моей голове сложился твой портрет.

Рауль задумался на несколько минут, а потом серьезно произнес:

– В то время, моя Жозина, тебе было либо десять лет – и тогда удивительно, что ребенок в таком возрасте проводит расследование, которое оказалось не под силу взрослым, – либо столько же лет, сколько теперь, – и тогда это еще удивительнее, о дочь Калиостро!

Она нахмурилась. Шутка явно пришлась ей не по вкусу.

– Давай больше никогда не будем говорить об этом, хорошо, Рауль?

– Очень жаль! – отозвался Рауль, который был немного раздосадован тем, что раскрыто его настоящее имя, и жаждал реванша. – Ничто в мире не увлекает меня так, как загадка твоего возраста и твои подвиги в течение века. У меня есть на этот счет некоторые идеи, не лишенные интереса.

Жозефина Бальзамо с любопытством посмотрела на него. Рауль воспользовался этим и продолжил с легкой насмешкой: