Превращение (ЛП)

Знакомое, закручивающееся спиралью чувство, ощущение быстрой потери контроля, захватило меня. Мне нужен был лишь легкий толчок, чтобы перейти границу. Услышав молчаливую отчаянную просьбу, Натан скользнул рукой между нами и потер мой набухший клитор. Это стимуляция была именно тем, в чем я нуждалась. Выгнув спину, я приподнялась на кровати.

Его имя я выкрикнула, когда кончила, его лицо я увидела, когда открыла глаза. Облегчение было таким сильным, что я почти зарыдала.

— Вот так, любимая, — застонал Натан рядом с моим ухом. Он отказался от своего ритма, погружаясь в меня с еще большей мощью, чем прежде.

— Кончи, — потребовала я, сжимая его скользкую от пота спину. Он вошел почти слишком сильно в меня, когда наконец достиг оргазма.

— Спасибо, — шептал он снова и снова, когда смог заговорить. Он целовал мои губы, мой лоб, везде, где мог дотянуться.

Когда он лег рядом со мной, я неуклюже скатилась с кровати, обматывая простынь вокруг своего обнаженного тела.

Натан нахмурился:

— Куда ты собралась?

Я внезапно почувствовала холод и странное одиночество.

— В ванную. Чтобы вымыться.

Когда я дошла до двери, он сказал:

— Хорошо, что мы выпустили это из себя. Это было, вероятно, неизбежно.

— Да, — согласилась я. Значило ли это что-то для него? Это не должно было быть серьезно, но он должен был почувствовать что-то большее, чем просто облегчение от того, что все закончилось

Недовольно вздохнув, Натан облокотился на локоть.

— Ты знаешь, что значило, Кэрри.

Его ответ на мой невысказанный вопрос должен был бы утешить меня, но этого не произошло.

Я зашла в ванную и включила свет. Когда я смотрела в зеркало на свое внезапно уставшее лицо, по моей щеке скользнула слеза.

Нет, я не знаю. И также я не знаю тебя, Натан. Я отвернулась от своего отражения, чувствуя легкое отвращение к себе.

Я знала его не лучше, чем прежде.

ГЛАВА 22 «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско»

Хотя я с ужасом ждала проявления негативных эмоций после нашей с Натаном физической близости, последующие ночи были слишком наполнены делами, чтобы выдалась хоть минутка свободного времени для ощущения неловкости.

Пока я восстанавливалась, Натан кормил меня своей кровью. А учитывая то, что потерю нечем было восполнить, он сильно истощился. В сочетании с длительной бессонницей и потерей сил, которых он лишился из-за меня, Натан с трудом мог подняться с постели уже на следующий вечер.

К счастью, я смогла связаться с его донором для экстренных ситуаций. Бойкая женщина из пригорода любезно предоставила нам пакеты с кровью, на которых аккуратным почерком была проставлена дата. В первую ночь Натан ощущал такую слабость, что мне пришлось поддерживать его голову, пока он пил. Но после этого ему стало значительно лучше.

Вещи в комнате Зигги были почти упакованы. Натан, очевидно, разрывался между заботой обо мне и постоянными попытками отогнать воспоминания о пареньке. Единственным признаком того, что в этой квартире вообще когда-либо жил подросток, была небольшая коллекция фотографий в рамках, стоявших на книжном шкафу в гостиной. Я поковырялась в коробках и достала оттуда еще несколько вещей, а затем расставила их на прежние места. Я знала, что Натан в ближайшее время их обнаружит и не собиралась позволить ему забыть Зигги.

Мало-помалу я начала узнавать о прошлом Натана. Не то чтобы он помогал в этом. Иногда какие-то вспышки воспоминаний просачивались через кровь, которой он поделился со мной. Именно так я узнала, что фотография, спрятанная в шкафу, была сделана в день его свадьбы. А женщину, изображенную на ней, звали Марианна. Ей было семнадцать, когда они поженились. Свадьбу организовали быстро, и она прошла очень весело. Но Марианна потеряла первого ребенка, а затем и всех последующих. Это стало первым признаком опухоли, поразившей ее органы. Чувства вины и отчаяния, которые окутывали эти воспоминания, оказались слишком сильными, чтобы я смогла увидеть что-то еще.

Я больше не ложилась в постель с Натаном. И никто из нас не упоминал то, что случилось. Я спала на диване несколько дней, пока Натан не восстановился и не упаковал вещи Зигги. Однажды он бросил мне стопку чистых простыней, когда вернулся, и произнес:

— Комната Зигги теперь в твоем распоряжении.

Видимо, он хотел, чтобы я осталась. Хотя я не давала своего согласия, а он не потрудился спросить меня об этом, спорить я не стала. Мне некуда было идти. Не было другого места, где я чувствовала бы себя в безопасности.

Спустя еще две недели я стала задаваться вопросом, побеспокоит ли меня Кир снова. Сначала я предположила, что он выжидал подходящего случая, чтобы нанести удар. Но я знала, что он не настолько терпелив, чтобы не появляться целый месяц.