Претерпевшие до конца. Том 2

Природный дар лицедейства развивался и оттачивался с каждым днём, а с ним и дар слова, умение заговорить, запутать оппонента. Знание буквы в этом было совершенно необходимо. Именно буквой лёгко угашался любой довод противника. Каноны и правила Иван вызубрил наизусть – это давало ему немалую фору. Засыпанный многочисленными цитатами, перегруженный ими оппонент терялся и вынужден был пасовать, будучи не в силах продемонстрировать такой же эрудиции. Удачная и добродушная шутка довершала дело – противник оказывался обезоружен и смирён.

Иван внутренне наслаждался своими победами, но не подавал виду. Его способности высоко оценил инспектор Академии архимандрит Антоний (Храповицкий). Его влияние сыграло решающую роль в выборе Ивана, который он никак не решался сделать дотоле. Ни «штатское» богословие, ни иерейское служение не открывали достаточной перспективы для его дарований. Открывало оную лишь монашество, по стезе которого можно было подняться на высоту князей Церкви. До князей обычных деревенскому юноше дорасти не помогли бы никакие способности.

Значит, чтобы не зарыть талант в землю, но поставить его на пользу Церкви, нужно было пожертвовать ей всего себя. Так и поступил Иван, приняв монашество с именем Сергий.

После окончания Академии он был отправлен нести миссионерское служение в Японии. Сергий принял это назначение с энтузиазмом, будучи уверен в своём красноречии и умении убеждать людей, но тут подстерегло его разочарование. Оказалось, что побеждать игрой слов и знанием буквы собственных товарищей в уютных гостиных или аудиториях это совсем не то, что обращать ко Христу иные языцы, пробуждать в их сердцах божественный свет. Японцы остались глухи к его мудрым проповедям, и это немало потрясло Сергия. Оказалось, что для того, чтобы будить веру в человеческих душах, мало было знать букву и уметь мудро говорить. Нужно было что-то ещё… Что-то, что было у его начальника архиепископа Николая (Касаткина), у епископа Алеутского Тихона (Белавина), у иеромонаха Андроника (Никольского), но не было у него, Сергия.

Подавленный и смущённый, он вернулся в Россию, зарекшись заниматься миссионерством, и стал преподавать в родной Академии, а несколько лет спустя сделался её ректором.

Новый век только наступил, но уже сулил стать бурным. Нарастающие революционные настроения, брожения общественной мысли – всё это чутко улавливал Сергий. При такой качке нужно обладать немалым искусством, чтобы сохранять равновесие, чтобы не уклониться ни в одну из сторон, но балансировать между ними, сохраняя добрые отношения со всеми, быть «мудрым, аки змии». В этом искусстве он сделался подлинным виртуозом. С одной стороны – председательствовал на заседаниях либеральных «Религиозно-Философских Собраний», организованных Мережковским, с другой – отстаивал права государства, в частности, право вмешиваться в дела Церкви. На заседаниях Собраний Сергий утверждал: