Преступление капитана Артура

– Прощайте, Оливия,  – сказал он, наконец встав и распростившись с остальными присутствующими.  – Вы высказали мне сегодня очень ясно, что вы меня не любите; высказали еще и кое-что другое; я вам очень обязан.

Она кинула на него взгляд, полный презрения.

– Вспомните, что ведь я предоставила вам решить так или иначе,  – ответила она.  – Я готова узнать завтра ваше решение.

На другой день сэр Руперт по приезде в Бокаже попросил позволения поговорить с невестой. Он умолял ее назначить день венчания как можно поскорее и получил согласие.

– Если вы еще намерены жениться на мне, то свадьба может быть, когда вы захотите,  – ответила невеста.

– Намерен ли я?! Оливия!..  – воскликнул он с упреком.

– Вы слышали и видели настолько, что могли легко перемениться, и если это так, то будьте откровенны и не скрывайте этого… Но помните, что вы должны пенять на одного себя, если союз наш будет не из числа счастливых!

Когда баронет повторил, что намерение его непоколебимо, Оливия заявила, что не считает нужным откладывать день свадьбы дальше определенного им заранее срока. Одна из ее теток, старая и богатая, прислала ей сто фунтов, узнав, что она делает блистательную партию. В Бокаже то и дело начали появляться модистки, белошвейки, но Оливию не могли заставить примерять наряды.

– Ах, как вы надоели мне с уборами и с лентами! – говорила она с нетерпением.  – Вы знаете, что я не обращала прежде внимания на наряды, а теперь я и вовсе не забочусь о них! Нельзя ли избавить меня от этой дребедени?…

– Нечего сказать, Оливия, у будущей леди Лисль прелестный характер,  – заметила Лаура.  – Мне жаль бедного баронета!

– Жалейте его, Лаура! – ответила Оливия, пристально посмотрев на сестру.  – Жалейте сэра Руперта от всего сердца; он нуждается в сожалении!

Глава XXII Лучше всего избавиться от предмета первой любви

Баронет подарил своей невесте чистокровную, великолепную лошадь, которая была нарочно выдрессирована для нее знаменитым берейтором. Замечательно было то обстоятельство, что молодая девушка, прежде ежедневно скакавшая по холмам и лугам на простой крестьянской лошади, почти вовсе не пользовалась этим прекрасным подарком сэра Руперта. Она вдруг почувствовала величайшее отвращение к прогулкам и отговаривалась то головной болью, то опасениями простудиться на ноябрьском воздухе, когда сэр Руперт предлагал ей проехаться верхом. Сестер она избегала по возможности и давала им только односложные ответы; с отцом была серьезна и тиха, а с баронетом сдержанна, равнодушна, грустна. От внимания молодого человека не ускользали все эти подробности.

– Вы бледны, точно мертвая,  – сказал он раз невесте,  – глаза ваши ввалились, я даже опасаюсь, что вы очень больны! А болезнь ведет к смерти!.. О Оливия, вы должны быть моей женой и вы будете ею!..

Он схватил страстно руки ее и сжал их в своих; казалось, что им вдруг овладела боязнь потерять свою милую, прелестную невесту.

– Оливия,  – продолжал он,  – почему вы больше никуда не выходите? А Лаура говорит, что вы теперь проводите целый день в своей комнате. Что же могу я сделать, чтобы доставить вам минуту удовольствия?… Я истрачу за раз половину богатства, если вы захотите… Что мне делать? Скажите!

– Ничего положительно,  – ответила она,  – но оставьте меня хоть на время одну. Сознаю, что я очень нелюбезна, сэр Руперт, быть может, даже зла… но я теперь выдерживаю борьбу сама с собой. Оставьте же меня, и я сделаюсь снова такой, какой была!

– Не понимаю вас, однако тем не менее даю слово исполнить даже это желание, если вы обещаете быть моей женой!

Оливия села у ног отца, опять дремавшего перед камином, а сестры ее сидели у окна, пользуясь последними лучами зимнего солнца. Через несколько минут Оливия встала и ушла, но вернулась почти тотчас же, надев шляпу и шаль.

– Куда же вы идете? – спросила ее Лаура с глубоким изумлением.

– В Лисльвудский пасторат, к миссис Мильвард,  – ответила Оливия спокойно.

– Это довольно странно – делать визиты в такое позднее время; вы придете туда не ранее как к ночи. Не лучше ли вам будет идти туда уже в качестве леди Лисль? Ведь Вальтер Реморден отправится не раньше как по прошествии праздников.

– Вы, Лаура, злы и желчны, как все старые девы! – воскликнула Оливия.  – Сердце моей собаки вдвое добрее вашего… Я хочу идти в пасторат именно теперь, когда весь Лисльвуд-Парк следит зорко за мной! Можете говорить и думать обо мне, что вам только угодно. Прощайте!

Молодая девушка вышла нетвердыми шагами из гостиной и с силой захлопнула за собой дверь.