Преступление капитана Артура

Глава XV Жильберта Арнольда принуждают говорить

Достойный камердинер майора, Соломон, весьма ловко заставил мнимого проповедника удалиться из дома, и даже на довольно продолжительный срок. Начало уж смеркаться, когда миссис Вальдзингам с майором поехали в его темно-коричневом и щегольском купе в Ольд-Кент-Рид. Майор Варней приказал кучеру остановиться на углу переулка, в конце которого виднелась известная часовня.

– А теперь, миссис Вальдзингам,  – сказал Гранвиль,  – пожалуйте мне руку, мы дойдем пешком до квартиры Слогуда. Я отослал купе несколько в сторону, опасаясь, что ваш прежний сторож может вернуться, пока мы у него, и узнать всю суть дела.

Но Клерибелль, казалось, не слушала Варнея. Она шла машинально и вдруг, остановившись, положила руку на плечо майора и спросила со странной, почти дикой решимостью:

– Майор Варней, скажите! Молодой человек, которого я увижу сейчас,  – сын ли мой или нет?…

Луна уже взошла, и матовый свет ее озарял бледное лицо красивого Варнея, так что он был теперь еще интереснее, чем днем. Он кинул на свою спутницу проницательный взгляд и ответил ей с чувством собственного достоинства:

– Миссис Вальдзингам, вы – женщина одинокая, беспомощная и к тому же вдова дорогого мне друга. Верьте, что я не способен обмануть вас сознательно, и потому отвечу вам: я думаю, что это ваш сын, сэр Руперт Лисль!

Она вздохнула с видимым облегчением и быстро пошла вперед.

– Мы дошли, наконец! – объявил ей майор, остановившись у садовой калитки и дергая звонок.

На звон прибежал Соломон.

– Ну что же: все в порядке? – спросил его майор, когда слуга открыл торопливо калитку.

– Да, он отправился в гости в Гемпстедт. Я принес ему записку от председателя общества, в которой его просят произнести речь собранию. Он вернется не раньше как через два часа, так как еще не сразу найдет и место сходки.

– Хорошо, Соломон… Разве этого человека нельзя назвать сокровищем? – обратился он весело к дрожавшей Клерибелль.

Она не ответила, глаза ее были устремлены на дверь незнакомого дома, в котором она думала найти своего сына.

– Не угодно ли вам последовать за мною? – сказал мягко майор.

Он вошел в коридор и направился к лестнице. Но прежде чем взойти на нее, он обернулся к Соломону и спросил, подмигнув ему многозначительно:

– Куда же делась женщина?

– Она ушла в деревню, повидаться со знакомыми,  – ответил Соломон.  – Ее там очень любят и отпускают не скоро.

– Это великолепно, бесценный Соломон!

Майор и миссис Вальдзингам стали подниматься по лестнице, сопровождаемые Соломоном, который остановился на маленькой площадке, пока посетители входили тихо в комнату.

Молодой человек с бледным лицом спал на кровати, положив руку под голову. Белокурые волосы свешивались на низкий, довольно узкий лоб. Платье, хотя поношенное, было, в сущности, самого изящного покроя. Руки спавшего были бледны и нежны. Комната слабо освещалась нагоревшей свечой, которая стояла на столе у окна. Майор указал молча рукой на юношу. Миссис Вальдзингам испустила слабый, радостный крик и, преклонив колени перед самой постелью, поцеловала спящего в лоб, что заставило его тотчас проснуться и взглянуть с изумлением. Теперь было удобно разглядеть, что лицо его было очень красиво, с тонкими, правильными чертами, хотя оно не свидетельствовало о большом уме.

– Несчастное дитя! – проговорил майор.  – Вспомните все, что я говорил вам недавно, и соберитесь с силами!

– Да, да! – воскликнул пылко молодой человек.  – Я знаю… Вы моя мать,  – обратился он к Клерибелль,  – вы пришли, чтобы вырвать меня из ужасной темницы… Из рук этого гнусного, низкого человека… Ведь вы хотите этого?

Он говорил с лихорадочным нетерпением и соскочил с постели, как будто бы хотел оставить эту комнату тотчас же. Соломон, стоявший на пороге двери, ухватил его за руку и сказал торопливо:

– Не спешите же так!.. Успокойтесь немного!

– Ну-с, миссис Вальдзингам, что: я прав или нет? – спросил майор Варней, обратясь к Клерибелль.

– Да,  – сказала она с непроизвольным вздохом.  – Вы, верно, не ошиблись. Но дорогой мой сын ужасно изменился. Это грустная перемена.

– Как же не измениться, когда он в продолжение четырнадцати лет не видел забот матери и сидел в заключении, как настоящий узник! – заметил ей майор.

– Сын мой… Мой бедный Руперт… Подойди же ко мне! – проговорила Клерибелль, раскрыв объятия.

Молодой человек обвил шею матери обеими руками и, прислонясь к плечу ее, горько зарыдал.

– Я не желаю больше изнывать в этом доме… Я не могу здесь жить! – повторил он настойчиво.

– Мы увезем тебя отсюда, мой Руперт.

И миссис Вальдзингам пошла было к дверям, но майор не замедлил остановить ее.