Престол и монастырь

Между тем как в Москве все стихало и таилось в каком-то болезненном ожидании, в селе Коломенском проявились необычные движение и деятельность. Давно Коломенское не видало у себя таких многочисленных гостей и притом таких беспокойных. Не успевал первый поезд разгрузиться, как следует домовитым хозяевам, не успевала пыль улечься по старым местам, как новая поднималась в безветренном воздухе и новый поезд подходил к селу, а за этим поездом еще и еще… Кончились поезда, стали наезжать отдельные экипажи.

Шум, беготня, смех и ругань на царском дворе неумолчные; то ногу кому-нибудь прихватит колесом, то какой-нибудь ловкий парень изловчится ущипнуть бойкую сенную девушку на бегу, и каждый пользуется неурядицей для своего личного дела.

Наконец разгруженные экипажи задвинуты на задний двор, лошади пущены на подножный корм. Казалось, можно было бы человеку и угомониться, сходить в приготовленную баньку, покушать поплотнее на живительном деревенском воздухе и заснуть сном безмятежного праведника – так нет… Несонливые гости наехали. Гонцы верхами засновали по дороге, тот в Москву, этот из Москвы – и конца и счета им нет.

Мало-помалу все-таки стало поутихать, и день Нового года прошел благополучно, а на другой день – новая перемена.

На рассвете второго сентября подъехал к Коломенскому дворцу преданный царевне стрелецкий полковник Акинфий Данилов. Сойдя с лошади и подойдя к запертым еще воротам, он при свете пробивающегося дня приметил прибитую к полотну ворот бумажку.

«Ба, что это? Не приказ ли какой приезжающим, – подумал он и, осторожно сняв бумажку, с трудом прочитал крупно начерченные знаки: „Вручить царевне Софье Алексеевне”.– Странное письмо, а все-таки нужно передать государыне», – решил он, спрятав письмо в карман. Затем он постучал в ворота.

– Что, государыня царевна еще не изволила встать? – спросил он, входя во внутренний двор, привратника, лениво затворявшего за ним ворота.

– А вон видишь отворенное окно-то? Это в ее опочивальне. Видно, уж изволила встать.

– Так скажи кому-нибудь доложить государыне о приезде из Москвы стрелецкого полковника.

Привратник направился к дворцу.

Вскоре из внутренних покоев вышел ближний стряпчий царевны и, подойдя к приехавшему, с неласковостью и видимым оттенком подозрительности допросил:

– Кого тебе нужно, честной господин?

– К государыне приехал, к царевне Софье Алексеевне, – отвечал приехавший.

– А как обзывать тебя?

– Акинфий Данилов.

– А званья какого и откуда?

– Стрелецкий полковник – из Москвы.

– А с каким умыслом?

– Про то буду докладывать государыне, а не тебе, – с досадой уже ответил полковник.

– Ну иди за мной. Государыня сама изволила тебя видеть в окошко и приказала привести к себе, да опасливо…

Царевна действительно не только встала, но уж успела сделать свой утренний туалет и помолиться Богу. Теперь она у окна читала книгу.

– Здравствуй, мой верный Данилов, – приветливо начала она вошедшему, благосклонно протягивая руку, которую тот поцеловал. – Когда из Москвы и каких вестей привез?

– Выехал я, государыня, ночью тайком от стрельцов других полков и вестей особливых с собой не привез.

– Когда Стремянной полк придет сюда?

– Не ведаю, государыня, а слышал я, будто князь назначает его к походу в Киев.

– Да, он мне писал об этом, но я приказала переменить и назначить к походу другой полк, – с раздражением стала говорить правительница, и снова на лбу ее образовалась знакомая складка. – На молебствии вчера ничего не случилось?

– Ничего, государыня, говорили, правда, стрельцы из раскольников против патриарха непригожие слова, да пустое.

– Как осмелились при князе? И он дозволил… не остановил их?

– Князя Ивана Андреича на молебне не бывало.

– Как не бывало, когда я ему именно приказывала быть?

– Князь весь день вчера пробыл дома, может, по болезни… а на молебне вместо его был окольничий Хлопов.

– А… – протянула правительница.

– Вести-то для тебя, царевна, я подобрал на дороге. Вот сейчас снял с дворцовых ворот письмо к тебе, – сказал полковник, вынимая из кармана письмо и подавая его царевне.

Софья Алексеевна взяла письмо и стала читать; по мере продолжения чтения лицо ее становилось беспокойней и мрачней.

Письмо заключало в себе донос на князя[11].

– Хорошо, полковник, – сказала правительница, кончив читать, – спасибо за преданность, поверь – не забуду. Оставайся здесь при нас… нам нужны теперь преданные слуги. Поди отдохни покуда да скажи, чтоб позвали ко мне Ивана Михайловича да Василья Васильевича.

Через несколько минут тот и другой были в приемной.