Прерванный полёт

Как раз в этот момент серьёзное центральное издательство взяло первый роман Карлина, который он писал целых три года. Евгений несказанно обрадовался, посчитав, что впереди его ждёт гладкая дорога. У него имелись основания думать именно так: издательство сразу же попросило дать ещё что-нибудь, а у него уже был в работе второй роман. По стечению обстоятельств Карлин разругался с одним из боссов и на его угрозу "Дождёшься. Что выгоню к чёртовой матери!" ответил, что и сам собирался давно послать их, куда подальше.

Зря он так поступил, конечно. С этого и начались все настоящие проблемы: исчез достаточно стабильный заработок, жена стала называть Евгения дармоедом и психом, и, в конце концов, семьи у него не стало.

Зачем он тогда разругался с боссом? Ну и пусть бы называли дураком, что с этого - жарко или холодно? Продолжал бы сидеть себе в фирме, получал бы гарантированные четыреста баксов - не ахти сколько, но жена бы не пилила, что, фактически, безработный. А сам бы потихоньку писал себе, и всё было бы нормально...

Впрочем, зачем врать самому себе? Ничего бы нормально не было. За годы так называемого безделья Карлин написал больше, чем если бы в это же время ходил на работу к восьми утра и возвращался в восемь, а то и в девять вечера. Даже того, что он написал, будучи свободным от продажи стиральных порошков, он бы не написал, оставаясь в фирме, и неудовлетворение жизнью в таком виде толкнуло бы ещё чёрти на что, кто знает?

А, может, банальных денег попросить? Денег, молодость и где-нибудь в процветающей стране оказаться. Хотя, кому Карлин там нужен, писатель, пишущий на чужом языке - когда он ещё местный настолько освоит, чтобы на нём писать свободно? Это во времена "холодной войны" в Штатах любого низкопробного графомана, поносившего СССР, и на русском языке печатали, и на английский переводили, чтобы западные граждане знали, как тяжело в Советском Союзе живётся. Хотя, с хорошими деньгами можно, наверное, и плюнуть на писательство или писать себе потихоньку для себя, наслаждаясь жизнью и совершенствуя язык. Дочку в какой-нибудь Оксфорд пристроить...

- А много денег вы можете мне дать? Денег и молодости?

Мефистофель сокрушённо покачал головой:

- Вы думаете, деньги могут помочь самореализоваться?

- Ну, а почему нет? Вы же сами говорили, что каждый решает для себя, что это значит.

- Да нет, вы правы, я спросил чисто риторически. Но денег я дать не могу - только молодость, о которой мы уже говорили. Деньги вы должны заработать - нельзя дестабилизировать мировую экономику введением в оборот валюты, не подкреплённой реальными ценностями, и увеличивать инфляцию.

- Да я уж не так и много прошу - какой-нибудь миллион долларов. В мировом масштабе это же пустяк.

- Но вы же не один у меня такой! Если всем, вроде вас, давать по миллиону, вот и будет дестабилизация. Одним словом, деньги исключены.

- Не всё вы, значит, можете, - немного язвительно сказал Карлин.

- Я и не говорил, что могу всё, - нисколько не обидевшись, парировал гость.

- Ладно, не денег, но каких-то материальных ценностей. Золото, например, или бриллианты, чтобы соблюсти баланс и не допускать инфляции...

- И как вы будете сбывать бриллианты, чтобы превратить их в деньги? Вас либо арестуют, либо с криминальными кругами столкнётесь, что нисколько не лучше. А, самое главное, и деньги, и золото заработать надо. Вы думайте, думайте: время-то идёт.

Действительно, время пока работало против Карлина. Что же ещё можно попросить? Нет, разве что ещё только переместиться куда-то в прошлое, когда душа звенела и хотелось петь и лететь...

Стоп-стоп, был такой момент! В самый первый раз рассказ Карлина напечатали в книжечке, почти брошюрке, которую выпустили приложением к местному, но очень известному в стране журналу. В сборник попало всего три автора, а отбор производился, наверное, не менее чем из тридцати человек, так что конкурс был серьёзный - десяток претендентов на место.

Как раз в день, когда Карлин пришёл в редакцию получить неплохой по тем временам гонорар и десяток авторских экземпляров книжки, он должен был ещё и отнести в районную администрацию документы на регистрацию своего собственного предприятия (тогда оно называлось кооперативом). Душа у Карлина пела: ещё бы, первая публикация состоялась, свою фирму он открывает, идеи есть и в творчестве, и, вроде, в бизнесе. Заработает много денег, чтобы семью как следует обеспечить, и сядет писать, писать, писать.

Когда Карлин вышел из редакции, ему хотелось сейчас же броситься к пишущей машинке (компьютеры тогда вообще мало кто имел дома) и на волне творческого подъёма сварганить ещё один рассказ, идея которого как раз крутилась в голове. Однако он отправился на регистрацию кооператива, решив, что творчество подождёт, и рассказ так и остался не написанным.

И ничего не было написано ещё в течение долгого времени - так захватила Карлина круговерть бизнеса, в котором успехов он не добился, а по прошествии шести лет вообще вынужден был уйти просто в наёмные работники.