Преподаватель симметрии

– Я понял, что нельзя специально... специально не найти... найти это случайно... нельзя найти, что хочешь...

– Что ты хочешь этим сказать? - Найти - это не нарочно... это... И тут голос Гумми странно затрепетал и осекся, а Давин прервал бег пера: в чем дело?.. - Я бы отдал жизнь.

– Что? что такое?-растерялся Давин: Гумми моргал, словно глядел на яркий свет, там, над доктором... Давин обернулся и увидел Джой. Он увидел именно ее, а не портрет. Ока была там, в саду) на ярком солнце, будто у него над головой было окно, и она смеялась, что Роберт до сих пор не знал об этом. Давин помотал головой и снова столкнулся с молитвенным взглядом Гумми - именно он освещал Джой. Портрет потух.

– За что ты бы отдал жизнь? - суховато спросил доктор.

– За такую красоту я бы отдал жизнь,- потрясение повторил Гумми, во рту у него опять была каша.

Давин вспомнил те открытки на вокзале и усмех. нулся нехорошо.

– Ладно, ладно. Гумми,- сказал он отрывисто.- Ступай. Ты мне мешаешь работать.

"Милая Джой! - писал он.- Ты и не представляешь, какое впечатление произвела ты, вернее, твой портрет, на моего Гумми..."

...- Смотрите, вон идет доктор со своим идиотом! - воскликнули таунуссцы в первый же раз, как увидели их вместе.

– Смотрите, вон идет доктор со своим идиотом! - воскликнули они - во второй.

И если бы они подслушали (а они подслушали...), о чем говорит этот маленький и лысый Дон Кихот со своим высоким и знойным Санчо Пансой... о чем они могут друг с другом беседовать, кичливый книгочей и круглый идиот, то их предположение, что доктор и сам не прочь подлечиться, настолько бы подтвердилось, что и подтверждать не требовалось.

– Так ты полагаешь (на два с половиной шага доктора - четыре тупеньких шажка Гумми), что это не внешняя сторона, а внутренняя?

– Всегда - внутренняя,- убежденно говорил Гумми.- Просто люди смотрят наружу. - Ну, а если мы вывернем наизнанку? - Вот именно,радовался Гумми,- то и получится.

– Ага,- соглашался доктор, напряженно думая.- Значит, люди обладают перевернутым восприятием и наружную сторону воспринимают за внутреннюю и наоборот? Как только родившиеся видят мир перевернутым, так?

– Почти так. Только наружной стороны - вообще нет.

– Я могу согласиться с твоим рассуждением, но не с твоею уверенностью. Гумми. Как так - внутренняя, и все?.. - Я так вижу.

– Ну, а когда ты разглядываешь, например, паровоз, разве он не снаружи тебя? и разве ты видишь топку и котел?

Гумми замычал от невыразимого огорчения. - Ты хочешь сказать, что я опять формально запутываю рассуждение? Что ты говорил о другом пространстве? Гумми с облегчением закивал.

– Вы сказали нарочно. Но я вижу и топку, вижу пар - ему тесно.

– У тебя просто богатое воображение. Гумми. - У меня нет воображения. Я не могу придумать, чего нет.

– Ладно, я отказываюсь от своего примера. Это, ты прав, примитивно. Перейдем к более сложной машине. Поговорим о нас. Вот ты и я...

– Я думаю, машина менее примитивна, чем вы думаете...- печально сказал Гумми.

– Вот так здрасьте! - изумился доктор.- Только что ты, кажется, утверждал обратное. Что в изобретениях человека нет ничего сложного, что они на несколько порядков ниже всего живого. Гумми пожевал от невыразимости. Ты меня не понял?.. Порядок, Гумми - это, как бы сказать, уровень, что ли.

Гумми кивнул.

– Я понимаю порядок. Порядок - это когда правильно. А правильно это когда на своем месте. Машина, и человек, и небо... Я сказал, что машина сложнее именно потому, что она не снаружи. Она не сама. Она более сложна, чем нам кажется снаружи, потому что... в ней часть нашей сложности. Не мы сложнее ее, а она проще нас.- Гумми запыхался от усилий речи, как паровоз.- Я не могу это сказать словами.

– Ты же не можешь отрицать, что человек стал человеком именно потому, что развился - познал, изобрел, научился? Человек - самое сложное, что есть на Земле, именно потому, что начинал с простого. Без колеса, рычага, паруса он бы остался на примитивном уровне.

Гумми страдал. Они будто рыли туннель с двух сторон, не видя друг друга: доктор искал слова попроще со своей стороны, Гумми же не находил слов для того, что было ему так ясно. - Это еще сложнее,- булькнул он. - То есть? я тебя не понимаю, Гумми. - Колесо, рычаг - сложнее. - Сложнее паровоза?! - Конечно.

– Я попробую выразить... это интересно... Не значит ли твоя мысль, что кирпич сложнее дома, что атом сложнее молекулы, что клетка сложнее организма, что вообще элемент сложнее соединения? Гумми радостно закивал.

– Но - почему же сложнее??-взорвался доктор. - В них больше тайны.

– 01 - Давин был поражен и, кажется, даже понял, но сам себе не поверил. Не мог же и впрямь Гумми выражать вещи такой сложности?.. Конечно, эта странная мысль - с какого только боку? - сама вошла ему в голову. И вышла...

– Но паровоз, фотоаппарат, телефон... Ты же не понимаешь, как они действуют? Это же тайна для тебя?

– Это не тайна, это-секрет. Его кто-нибудь знает. Тайна - это то, что не знает никто.