Препод 3

Мы не стали разочаровывать старика, пусть считает, что он тогда героически отбил атаку шпионов Протектората. Всё-таки ветеран, да и не погиб никто. Заодно мои усвоили правило не бросаться магией направо и налево.

– Проклятые некрофилы! – ругнулся Мефодий, – нет, уже неделю как не видел. Боятся моей боевой подруги.

Он ласково похлопал ладонью по ружью.

– И ведь знаешь, какие подлые, – повернулся он ко мне в кресле, – постоянно притворяются, то они мои соседи, то с магистрата, то купцы. Сборщиками податей, представляешь, назывались. Ещё смели орать, про какой-то налог на землю. Землю переданную мне императорским указом! Настырные такие оказались, три раза приходили.

– И что, отстали? – с интересом переспросил я.

– А куда они денутся, – хохотнул ветеран, – я старый солдат, в переговоры с врагом не вступаю, стреляю на звук.

Я тоже посмеялся. Затем уточнил:

– То есть пока у нас всё впорядке, на поле без происшествий?

– Ну как, – задумчиво почесал Мефодий затылок, – не совсем. Деруться часто.

– Кто дерётся? – не понял я.

– Ну пшеница, – пояснил старик, – с разных делянок. То спокойно себя ведут, то не-нет, махач устроят, бегай разнимай потом. Да вон, сам посмотри.

Мефодий ткнул пальцем в сторону наших опытных посадок и ломающимся старческим голосом заорал:

– А ну прекратили! Прекратили кому говорю!

Я присмотрелся в том направлении, куда он показывал, и ахнул. Ровно на границе между двух квадратов, засеянных разными образцами пшеницы, словно бушевала мини буря, стебли активно махались друг с другом, хлеща колосьями и, то и дело, выбивая друг у друга зёрна.

– И вот так каждый раз, – проговорил старик, хватая и ловко снаряжая фузею, – порасхлещутся, что полупустые потом стоят, кому они нужны потом такие будут? И чего не поделили, не пойму.

Прицелившись, он выстрелил прямо поверх пшеницы, что магическим образом её угомонило.

“Наверное, потому что соль, – подумал я, – соль им вредна, чувствуют, похоже”.

– Ну вот, – Мефодий вновь уложил ружьё на стол, – теперь порядок.

– Да уж, – пробормотал я, соскакивая с перил, – действительно порядок. Пойду-ка я, пожалуй, проверю, чего это они устраивают.

– Проверь, проверь, – покивал старик, – только вон в тот угол не заходи.

– Что, ещё сильнее дерутся? – приподнял я бровь.

– Да нет, эти, как раз, смирно стоят. Только пару дней назад, какие-то собаки бродячие к ним туда залезли.

– Собаки нападут что-ли? – удивился я повторно.

– Да нет, собак я с тех пор там не видел, – Мефоддий достал трубку, набил её табаком, прикурил и втянул густой дым, – а вот кости их, видел. А вчера и костей не осталось.

Я замер, переваривая услышанное. Затем вздохнул, покосился на невозмутимо курящего старика и произнёс:

– А заборчик-то, похоже, повыше придётся сделать.

– А вот это правильно, – кивнул тот, – нечего ракамакским шпионам раньше времени про наши новые военные разработки знать.

– Так это не… – начал было я, но ветеран продолжил, перебив меня.

– Я ведь сразу понял, для чего всё это. Засеять такой пшеничкой вдоль границы. И красота. Враг, не подозревая, попрётся прямо через него и весь сгинет. Хе-хе, через недельку и доспехов не останется.

С такого ракурса на нашу генномодифицированную культуру я, признаться честно, не смотрел. А если действительно предложить Легиону? Как раз в пару тем с грантами вписывается. Главное результат уже есть. Вот только как избежать френдли фаера? Чтобы переваривала только чужих, а своих не трогала? И каков, собственно, механизм действия?

За подготовкой к экзаменам, контроль за опытным полем был вынужденно ослаблен, а тут вон какие интересные результаты пошли и я, засучив рукава, решительно шагнул в вымахавшие мне почти по пояс густые пшеничные заросли. Следовало немедленно взять несколько образчиков для лабораторного изучения новых свойств.

Правда, уже через пять минут я кое как с трудом выбрался обратно, ладонью прикрывая подбитый глаз.

Зорко наблюдавший за мной Мефодий, тут же крикнул:

– Брунгильда, неси воды и полотенце!

А я, кое как отряхнув мантию от земли и соломы, пожаловался:

– Ведь ни одного колоска выдернуть не успел. Сразу повалили и давай лупашить. По глазу, вон, зарядили, синяк теперь будет.

Тут на пороге дома показалась монументальная служанка, как обычно, неодобрительно посмотрев на хозяина, поставила графин на стол, рядом бросив полотенце и без слов ушла обратно.

– Ты компрессик, компрессик сделай, – посоветовал старик, и я, смочив ткань, приложил ту к глазу.

– С норовом культура, – добавил он, когда я вновь присел на перила, решая, как к пшенице подступиться, – с характером. Неправильно ты к ней пошел, без уважения.

– Кланяться ей теперь, что ли? – буркнул я раздражённо.

– Почему кланяться, – хитро улыбнулся Мефодий, – а ты вон соли горсточку возьми в руку, сразу покладистей станет.

И действительно, стоило насыпать в ладонь соли, как поведение растений мигом изменилось. Теперь они всеми силами старались от меня отодвинуться. Я шел вперед, вытянув перед собой кулак, и пшеничное море расступалось передо мной, как перед Моисеем.

– Так-то лучше, – довольно произнёс я.