Преодолевая препятствия

Хэнк внимательно посмотрел на нее, словно что-то решая. Потом сказал:

— Послушай, нам с тобой надо поговорить. Где бы это сделать так, чтобы никто не мешал?

— Да прямо здесь. Чем плохо?

— Всем.

— Тогда в твоем номере.

— Ну, разве мы сможем там разговаривать?

— Хэнк, ты пугаешь меня. Что ты собираешься поведать мне? Ты…

— Ничего страшного. Я хочу обсудить наше с тобой будущее.

— Наше с тобой будущее?! Ты… ты серьезно? — недоверчиво спросила молодая женщина.

— Знаешь, я не приучен шутить такими вещами. Я же сказал, что люблю тебя, что…

Телефонный звонок прервал его горячие слова. Габби зашла за стойку, сняла трубку, коротко бросила:

— Перезвоните позднее, я занята! — И снова повернулась к нему.

— Нет, так невозможно. Давай поедем куда-нибудь. Пожалуйста, прошу тебя!

— Хорошо. — Она кинула ему ключи от своей машины. — Иди заводи, а я поднимусь к отцу на минуту.

— Куда поедем? — спросил Хэнк, когда она устроилась рядом с ним на пассажирском сиденье.

— Прямо. По тому шоссе, по которому ты приехал. Там нас точно никто не потревожит.

Они ехали молча, погруженные каждый в свои мысли, пока Хэнк не затормозил и не свернул на обочину.

Габриелла отодвинулась к самой дверце и повернулась к своему спутнику.

— Итак, — голос ее заметно дрогнул, — я слушаю. Ты ведь хотел что-то сказать мне… Что-то неприятное, верно?

Хэнк колебался лишь мгновение.

— Отчасти. Только отчасти. Пожалуйста, я прошу тебя, не реагируй на мои слова бурно, а выслушай от начала и до конца. Хорошо?

Она ощутила, как внутри нее все сжалось. Ну конечно, все было слишком хорошо, чтобы так оставаться и впредь.

— Не знаю, почему ты считаешь, что я должна как-то там особенно среагировать. — Тон ее был деланно-безразличным, но с нотками враждебности.

Габби… — Хэнк взял ее руку и не отпускал, хотя она и старалась вырваться. Лишь убедившись, что попытки сопротивления окончены, продолжил: — Габби, я хочу, чтобы ты знала: все, что я сказал вчера ночью, — истинная правда. Я больше всего на свете хочу провести с тобой всю свою жизнь. И проведу. То есть… — Он смутился, усмехнулся, поправился: — Если, конечно, ты хочешь того же.

Она продолжала молча и внимательно смотреть на него, интуитивно чувствуя, что все не так просто, как кажется.

— Почему ты молчишь, Габби? Ты… ты не любишь меня? Или не веришь мне?

Габриелла вздохнула.

— Я немного старше тебя, Хэнк, и понимаю, что ты что-то от меня скрываешь. Иначе не настаивал бы так на том, чтобы нам не мешали. Верно ведь? Поэтому ты говори, а не спрашивай, верю я или нет. Ладно?

Он сглотнул, понимая, что задача предстоит нелегкая. Но всепоглощающая любовь и безумная, почти невыносимая нежность к этой женщине, ожидающей от него смертельного удара, заставили пойти напрямую. Потому что ложь и уклончивость — первые и основные враги истинного чувства.

— Когда у меня сломалась машина, я, как ты правильно запомнила, направлялся в Калифорнию. Я ехал на свадьбу. — Хэнк опустил голову, потом решительно поднял ее и посмотрел прямо на Габриеллу. — На свою свадьбу. Этим летом я работал на пляже в Майами, спасателем. И встретил там одну девушку. Мы вроде понравились друг другу. Ну и… ну и сама знаешь, как это бывает.

— Знаю, — безжизненным голосом отозвалась Габриелла.

— Так вот, значит, мы с ней встречались какое-то время, в основном по ночам… — Габби с такой силой стиснула зубы, что едва не сломала, но промолчала. — А потом… потом… ну, в общем, кто-то из парней на пляже сказал, что она дочь Энтони Гриффитса, того самого, киномагната, знаешь? И я… короче говоря, я решил, чем черт не шутит, и сделал ей предложение. А она вдруг согласилась. Да с таким восторгом! Словно сто лет мечтала замуж выйти, да никак жениха не могла поймать… Ну, пошли к отцу ее. Он тоже там с ней отдыхал. Я побаивался, но мистер Гриффите принял меня с распростертыми объятиями. Отличный мужик оказался. Такой простой, приветливый. Сроду бы не поверил, что у него денег куры не клюют. Пообещал меня сниматься пристроить в вестерне, сказал, меня ждет большая карьера в кинематографе. Будущим Клинтом Иствудом назвал… В общем… — Хэнк замолчал, покосился на Габриеллу, но та смотрела в сторону. — В общем, до свадьбы остается три недели.

— Ясно. — С ее губ упало одно только слово, но упало тяжело, словно булыжник.

— Нет, Габби, нет, не говори таким тоном, дорогая! Ты все неправильно поняла! — Он попытался прижать ее к себе, но она отвернулась от него. — Я не собираюсь жениться на ней, Габби! Слышишь? Не собираюсь! И не женюсь. Потому что хочу, чтобы ты стала моей женой! Ты и только ты! Я люблю тебя, Габби. Габриелла… Габриелла…

Она медленно повернула к нему залитое слезами лицо и еле слышно спросила:

— Это правда? Прошу тебя, Хэнк, не шути такими вещами.

— Господи, да за кого ты меня принимаешь, Габби? Неужели считаешь меня подлецом? Где, ты думаешь, я был до сих пор?

— Не… не знаю, — всхлипнув, ответила Габриелла.

— Ездил в Абилен.

— В Абилен?

— Угу. Вот за этим. — Он сунул руку в карман куртки, достал небольшой бархатный футляр и показал ей. — Как думаешь, что там внутри? А?

— Не знаю, — снова сказала она.