Преодолевая препятствия

Она была одновременно очарована и разочарована его сдержанностью. С одной стороны, ей льстило такое уважение, почти преклонение перед ее чистотой. Ибо она и в самом деле была чиста и невинна — ни один мужчина еще не смущал ее покоя ни в прямом, ни в переносном смысле. Но с другой… о, с другой — даже эти безобидные поцелуи оставляли ее бездыханной и смутно жаждущей продолжения.

Габриелла, естественно, знала о сексе почти все по многочисленным рассказам подружек и, хотя не спешила отведать его радости с первым встречным, но Арти… Арти — не первый встречный. Ему и только ему она готова была подарить свою девственность, с ним и только с ним впервые вкусить сладость любовного безумия…

А он все не спешил перейти к главному, хотя постепенно ритуал прощального целования руки дополнился поцелуем в губы. И Габриелла, прижимаясь к нему, ощущала возбуждение его плоти и чуть не с ума сходила, мечтая, чтобы он поднялся с ней в квартирку, швырнул на кровать и сделал все то, о чем она до сих пор только слышала.

Так продолжалось несколько месяцев. И наконец в один из теплых осенних вечеров Арти пригласил ее в только что открывшийся ресторан французской кухни, попасть куда было практически невозможно. И там, глядя на нее, сияющую счастьем любви, взял за руку и попросил закрыть глаза. Она покорилась и с трепетом ощутила прохладное прикосновение металла, а затем жгучее — его губ.

— Моя испанка… Моя прекрасная Кармен… — шепнул Арти. — Можно открывать.

Габриелла подняла длинные ресницы и…

— О, Арти!..

На безымянном пальце левой руки сияло и сверкало кольцо с бриллиантом.

— О, Арти!.. — повторила она, не отрывая благоговейно-восхищенного взгляда от роскошного произведения ювелирного искусства. — Это… это слишком дорогой подарок. Я не могу принять его…

— Можешь, если согласишься стать моей женой, — улыбаясь, ответил Дилан.

Габриелла вскинула на него глаза и внимательно посмотрела, по лицу пытаясь прочесть, не ослышалась ли она.

— Женой?

— Да, дорогая, красавица моя, испанка моя. Я прошу тебя оказать мне честь и выйти за меня замуж! — страстно и одновременно торжественно ответил Арти.

Габриелла не в состоянии была вымолвить ни слова, но ее лицо все сказало лучше любых слов. Она просияла, расцвела такой улыбкой, что ему пришлось полушепотом добавить:

— Думаю, нам пора уходить. Если в принципе у тебя нет возражений, то, полагаю, подробности стоит обсудить в менее людном месте.

Только тут к ней вернулся голос.

— Да! О да, Арти, любимый мой! Тысячу раз да!

На следующее утро она проснулась не счастливейшей на свете девушкой, а счастливейшей на свете женщиной.

Они договорились пожениться весной, в начале марта…

А потом… потом случилась трагедия с Сэмми. Габби примчалась к отцу и уже не смогла его покинуть. Арти несколько раз приезжал, уговаривал ее вернуться в Остин, говорил, что не может жить без нее, что мечтает об их будущей совместной жизни, когда она станет лучшим украшением его нового дома.

— Я собираюсь выставить свою кандидатуру на пост генерального прокурора. Мне нужно, чтобы ты была рядом, представляла меня, поддерживала, — снова и снова повторял он.

Для молодого Я честолюбивого карьериста действительно необходима была спутница умная, красивая, тактичная и внимательная, думающая и заботящаяся лишь о муже и его продвижении, занимающаяся укреплением его позиций у влиятельных отцов города и крупных финансистов. Габриелла идеально подходила на эту роль. Она обладала всеми требуемыми качествами и, кроме того, еще изумительным голосом, способным привлекать и пленять всех и каждого. К тому же он любил ее. Любил больше всего на свете. Почти больше всего… кроме своей карьеры.

Но она категорически отказывалась покинуть отца до окончания процесса, назначенного на апрель.

— Давай перенесем свадьбу на май, — предложила она.

Ей было тяжело, очень тяжело откладывать свадьбу. У нее ведь даже платье уже было готово — восхитительный струящийся поток белоснежного бархата, отделанный пеной шифона, настоящее чудо дизайнерского гения.

Арти нехотя согласился и уехал. Вернулся только тогда, когда Габби срывающимся от ужаса голосом рассказала, как отец едва не покончил с собой.

Они сидели в «Трех подковах», пока Рауль Маскадо спал, одурманенный большой дозой снотворного.

— Габби, малышка моя, испаночка моя, — уговаривал Арти, — это не твоя обязанность следить за ним. Для этого есть специальные учреждения. Склонность к самоубийству свидетельствует о подвижке психики. Ты это знаешь не хуже меня. Вспомни, сколько дел подобных персонажей проходило через наши руки…

— Арти! Он не персонаж, как ты говоришь! Он мне отец! — яростно выкрикнула Габриелла, пораженная черствостью жениха. — Он пожертвовал ради меня и Джерико несколькими годами жизни и счастья, растил нас один, без матери! Он имеет право рассчитывать на мою привязанность и благодарность!

— Я тоже имею право рассчитывать на твою привязанность, — заявил Дилан. — Ты моя будущая жена и твое место со мной, а не в этой дыре.