Прекрасные создания

На какое-то мгновение мне пришла в голову мысль рассказать все Линку, как в старые добрые времена — о Лене, о ее семье, о Ридли, Женевьеве и Итане Картере Уэйте. Линк знал, как это все начиналось, но сможет ли он поверить во все остальное. Иногда мы слишком многого просим, даже от лучших друзей. В данный момент я боялся потерять еще и Линка, но что-то сделать было необходимо. Я не мог позволить ему уехать в Нью-Йорк, или куда-нибудь еще, с Ридли.

— Слушай, друг, ты должен мне поверить. Не связывайся с ней. Она просто использует тебя. Ты пострадаешь.

Он смял банку колы в руке.

— О, я понял. Если самая горячая девчонка в городе начинает что-то крутить со мной, то значит, она обязательно использует меня? Похоже, ты считаешь, что только тебе можно урвать самую крутую цыпочку. С каких пор у тебя такое самомнение?

— Я не это имел в виду.

Линк встал.

— По-моему, мы оба знаем, что ты имел в виду. Забудь о моей просьбе.

Было слишком поздно. Ридли уже полностью завладела им. Что бы я ни говорил, ничего не изменит его решения. Я не мог потерять и девушку, и друга в один день.

— Слушай, ты неправильно понял. Я ничего не скажу, не говоря уже о том, что твоя мать вряд ли будет со мной разговаривать.

— Круто. Тяжко тебе иметь такого красивого и талантливого лучшего друга.

Линк взял печенье с моей тарелки и переломил его пополам. Как будто это вновь был тот грязный батончик Твинки с пола автобуса. Ссора миновала. Никакой девушке, даже если она Сирена, не встать между нами.

Эмили не сводила с него глаз.

— Тебе лучше идти, пока Эмили не сдала тебя твоей маме. Тогда ты уже точно не попадешь в церковный лагерь, хоть реальный, хоть вымышленный.

— Да наплевать мне на нее, — но он забеспокоился. Меньше всего он хотел застрять дома с мамой на все зимние каникулы. И он не хотел, чтобы от него отвернулась команда, чтобы от него отвернулся весь Джексон, даже если сам он был то ли слишком глуп, то ли слишком наивен, чтобы осознавать это.

В понедельник я помогал Амме сносить вниз с чердака праздничные украшения. Из-за пыли у меня слезились глаза, по крайней мере, я себя убеждал, что дело именно в ней. Я нашел модель маленького города, освещенного маленькими белыми огнями, которую моя мама каждый год ставила под елку, окружая его ватой, изображавшей снег. Дома были сделаны ее бабушкой, и она любила их так сильно, что и я полюбил их, хотя они были сделаны всего лишь из простого картона, клея и блесток и постоянно падали, когда я пытался расставить их. «Старые вещи всегда лучше новых, потому что у них есть своя собственная история, Итан». Мама бы взяла в руки старую жестяную машинку и сказала: «Представь себе, что моя прапрабабушка играла с этой же самой машинкой, пристраивая тот же самый город под своей елкой, как мы сейчас с тобой».

С каких пор я не видел этого города? Как минимум с того момента, когда я последний раз видел маму. Он казался меньше, чем обычно, а картонные домики — более мятыми и изодранными. Я не нашел ни человечков, ни даже животных ни в одной из коробок. Городок выглядел опустевшим, и это расстроило меня. Словно все волшебство исчезло вместе с ней. Я понял, что, не смотря ни на что, говорю с Леной.

Все ушло. Коробки здесь, но все не так. Ее здесь нет. Это больше даже не городок. И она никогда с тобой не познакомится.

Но ответа не было. Лена либо исчезла, либо блокировала меня. Я даже не знал, что было хуже. Я был действительно одинок, и хуже всего было то, что все остальные видели мое одиночество. Поэтому я направился в единственное место в городе, где, насколько я знал, я ни с кем не встречусь. В библиотеку Гатлина.

— Тетя Мэриан?

В привычно пустой библиотеке было ужасно холодно. По-моему, после заседания дисциплинарного комитета у тети Мэриан вообще больше не будет посетителей.

— Я тут, обернись.

Она сидела в пальто на полу, практически заваленная стопками открытых книг, как будто они только что упали на нее с полок. Она держала книгу в руках и читала ее вслух, пребывая в своем обычном книжном трансе.

«Его мы знаем по приметам.

Он к нам идёт с росой и светом.

Земля в ответ вскипает цветом.

Любимец мира — у ворот».

Она закрыла книгу.

— Роберт Геррик. «Рождественский гимн, спетый для короля в Уайтхолле», — она говорила так же отрешенно, как Лена в последнее время, теперь я это заметил.

— Извини, не знаю этого парня, — было так холодно, что я даже видел облачка пара, вырывавшиеся из ее рта, когда она говорила.

— Кого это тебе напоминает? Любимец мира, и земля вскипает цветами под его ногами

— Ты о Лене? Держу пари, что у миссис Линкольн будет что сказать по этому поводу, — я сел рядом с Мэриан, сдвинув книги в проход.