Прекрасные создания

Комнату освещал лишь экран телевизора. Как раз шел тот эпизод, в котором отец семейства размахивает окровавленным топором и рубит дверь гостиницы, пытаясь уничтожить свою семью. Не самые подходящие кадры, когда стучат в твою дверь — особенно в ночь Хеллоуина. Громкий стук повторился.

— Линк?

Я выключил телевизор и осмотрелся в поисках тяжелого предмета. Взгляд остановился на старой игровой приставке, которая лежала в шкафу на нижней полке среди картриджей с видеоиграми. Конечно, это не бейсбольная бита, но все же прочная вещица — образчик японской технологии прошлого десятилетия. Приставка весила около пяти фунтов. Я поднял ее над головой и подкрался к двери, отделявшей гостиную от прихожей. Еще несколько шагов, и я на миллиметр отодвинул занавеску, закрывавшую окно.

На неосвещенном крыльце виднелась темная фигура. Рассмотреть лицо и одежду я не смог, но на дороге перед домом урчал знакомый бежевый фургон. «Песок пустыни», как называла его миссис Линкольн. Мать Линка приподняла к окну тарелку с пирожными. Я покосился на приставку, которую сжимал в руке. Если бы Линк увидел меня в это мгновение, то до конца жизни мне бы пришлось терпеть его издевательства.

— Одну минуту, миссис Линкольн.

Я включил свет на крыльце и дважды повернул ключ в замке. Но дверь не желала открываться. Я взглянул на задвижку. Замок оказался закрытым. Что за чудеса?

— Итан!

Я снова повернул ключ, но, едва мои пальцы разжались, задвижка с громким стуком вернулась на место.

— Миссис Линкольн, извините, дверь заклинило. Она не открывается.

Я со всей силы толкнул дверь плечом. Вдруг передо мной на пол упал какой-то предмет. Нагнувшись, я увидел, что это дольки чеснока, завернутые в носовой платок Эммы. Такие обереги, насколько мне было известно, висели у нас на всех окнах и каждой двери. Эмма постаралась перед Хеллоуином. А дверь по-прежнему не поддавалась. Возможно, это действие той же силы, которая несколько дней назад открыла для меня кабинет отца? Странно, что замки в нашем доме начали функционировать самостоятельно. Я не понимал, что происходит.

Придержав задвижку в открытом положении, я еще раз толкнул дверь плечом. Она распахнулась настежь. На крыльце в свете тусклой лампы стояла миссис Линкольн. Ее темный силуэт казался каким-то зыбким. Взглянув на приставку в моей руке, она неодобрительно покачала головой.

— Эти игры когда-нибудь разрушат твой мозг, Итан Уот.

— Да, мэм.

— Я принесла тебе пирожные. Чтобы ты помнил о моем расположении к тебе.

Она выжидающе приподняла тарелку. Нужно было пригласить ее войти. Этого требовал гэтлинский этикет. Такой свод правил назывался у нас «хорошими манерами» или «южным гостеприимством». Но недавно я пригласил Ридли в дом Лены и совершил большую ошибку. Меня охватили сомнения.

— Почему вы приехали ночью? Вашего сына здесь нет.

— Конечно, его здесь нет. Он на вечеринке у Сноу. Там сейчас вся молодежь из вашей школы. Они веселятся и празднуют. Конечно, мне пришлось позвонить, чтобы обеспечить моему мальчику приглашение. В последнее время он вел себя отвратительно.

Я по-прежнему не приглашал ее в дом. Я знал миссис Линкольн всю жизнь. Она всегда казалась мне странной: то занималась изъятием книг с библиотечных полок, то увольнением учителей из нашей школы. За один вечер она могла погубить репутацию добропорядочного человека. Но в последнее время она вела себя несколько иначе. Ее крестовый поход против Лены отличался от предыдущих акций. Миссис Линкольн было свойственно осуждать других, но в ее отношении к Лене явно чувствовалась предвзятость.

— Мэм, что вы хотите от меня?

Она выглядела излишне возбужденной.

— Я принесла тебе пирожные. Пригласи меня в дом, и мы поговорим о твоем будущем, Итан. Ты же знаешь, как хорошо я отношусь к тебе. Это не твоя вина, что девчонка приворожила тебя. Ты сейчас мог бы веселиться на вечеринке вместе с друзьями. С теми парнями и девушками, которые выросли в нашем городе.

Она протянула мне шоколадные пирожные — липкие, двухслойные, с помадкой. Такие сладости всегда продавались на ярмарках печеных изделий, которые устраивала баптистская церковь. Я вырос на этих пирожных.

— Итан?

— Да, мэм?

— Я могу войти?

Все мое тело напряглось. Я покрепче сжал пальцами игровую приставку. Вид пирожных вызывал отвращение. У меня вообще пропал аппетит. Я не принял бы от нее ни крошки. К тому же мой дом не желал впускать ее на порог. Он, как и особняк Равенвуда, вдруг обзавелся собственным разумом, и наши мнения насчет миссис Линкольн сошлись.

— Нет, мэм.

— Может, передумаешь?

— Нет, мэм.

Мать Линка сузила глаза и вытянула руку с тарелкой, как будто все равно хотела войти в дом. Но тарелка отскочила в сторону, словно ударилась о невидимую стену. Она перевернулась, упала на крыльцо и разбилась на тысячи осколков, которые вместе с кусками шоколадных пирожных усеяли половичок с надписью «Счастливого Хеллоуина!». Когда Эмма утром увидит это безобразие, ее ярости не будет предела. Миссис Линкольн медленно попятилась и вскоре исчезла в темном салоне своей машины. «Песок пустыни» унес ее прочь.

«Итан!»