Прекрасное далеко

— Оскорбительное? — уточняю я.

Том кивает.

— Именно так.

Меня разбудил полный идиот. Надо вернуться в постель и предоставить Тому терзать слуг, а потом, утром, страдать под их осуждающими взглядами. Ясно, что магия, которую я передала Тому, иссякла, и он вернулся к своей обычной нестерпимой самоуверенности.

— Ну-ка, спроси, где я был вечером, — слишком громко говорит мой брат.

— Том, говори потише! — шепчу я.

Том качает головой.

— Именно так, именно так. Быть тихим, как церковная мышь, да. А теперь спрашивай.

Он взмахивает руками так, что чуть не ударяет самого себя по лицу.

— Отлично, — соглашаюсь я. — Как прошел вечер?

— Я это сделал, Джемма! Я доказал! Потому что меня пригласили стать членом весьма привилегированного клуба!

Слово «привилегированный» звучит примерно как «при-и-вированный». Видя недоумение на моем лице, Том хмурится.

— Знаешь, ты могла бы меня и поздравить.

— Ты говоришь об Атенеуме? Я думала…

Лицо Тома темнеет.

— Ох… Это…

Он небрежно взмахивает рукой.

— Они не заслуживают, чтобы к ним приходили такие славные парни, как я. Ты поняла? Они для меня недостаточно хороши.

Похоже, спиртное лишь усилило горечь поражения.

— Нет. Это совсем другое дело. Вроде рыцарей-тамплиеров. Мужчины, стремящиеся в крестовый поход! Мужчины действия!

Он делает широкий жест и снова едва не опрокидывает вазу. Я спешу спасти ее.

— Мужчины чересчур неуклюжие, на это больше похоже, — ворчу я. — Отлично, ты меня заинтриговал. И что же это за клуб праведников?

— Нет. Я не могу тебе сказать. Пока не могу. Это еще должно оставаться чисто личным делом, — заявляет Том, прижимая палец к губам, и тут же почесывает нос. — Секрет!

— Значит, ты именно поэтому так рьяно обсуждаешь это со мной, понятно.

— Ты смеешься надо мной!

— Да, но больше не стану, потому что это слишком уж легко.

— Ты не веришь, что меня могли пригласить в особый клуб?

Веки Тома тяжелеют, голова опускается. Он как будто куда-то уплывает.

— Но именно сегодня вечером…

— Сегодня вечером? — подсказываю я.

— …они прислали мне знак. Символ размычия… уличия… отличия? Они говорят, это защитит меня… от нежеланного… влияния…

— Чьего влияния? — спрашиваю я, но это уже бессмысленно.

Том похрапывает, сидя в кресле. Вздохнув, я беру с кушетки плед и укрываю брату ноги. Потом подсовываю край пледа ему под подбородок — и холодею. На лацкане — знакомая булавка, украшенная знаком братства Ракшана: черепом и мечом.

— Том, — зову я брата, энергично его встряхивая. — Том, где ты это взял?

Он ворочается в кресле, не открывая глаз.

— Я же тебе сказал, мне предложили стать членом одного клуба для джентльменов. Наконец-то отец будет мной гордиться… и я докажу, что я… настоящий мужчина…

— Том, ты не должен им доверять! — шепчу я, быстро сжимая руку брата.

Я пытаюсь объединиться с ним с помощью силы, но он слишком пьян, и это начинает действовать на меня. Я отшатываюсь, у меня кружится голова.

Фоулсон не зря давал обещание. В горле разрастается горечь, и новый страх охватывает меня. Меня вовлекли в завершающую стадию борьбы: если я расскажу Тому свою тайну, он сочтет меня сумасшедшей. Если я воспользуюсь магией, Ракшана узнают, что я по-прежнему ею обладаю, и явятся за мной прежде, чем я успею сделать то, что должна.

Теперь я не могу доверять своему брату. Он стал одним из них.

На следующее утро Том отвозит меня на вокзал, где я должна встретиться с миссис Чанс, давней знакомой бабушки, которая доставит меня в школу Спенс за небольшое вознаграждение. Том пребывает в наидурнейшем настроении. Он не привык напиваться, и об этом говорит бледность его лица.

Том мрачно поглядывает на карманные часы, горько жалуясь:

— Ну и где же она? Ох, женщины… Никогда не приходят вовремя.

— Том, тот клуб, в который тебя хотят принять… — начинаю я, но тут является миссис Чанс, и Том поспешно передает меня с рук на руки.

— Веселей, Джемма! Желаю приятной поездки!

Наскоро обменявшись любезностями с моим братом, миссис Чанс, которая, благодарение небесам, не слишком интересуется мной, как и я ею, начинает заниматься багажом. Она предлагает носильщику за труды пенни. Он бросает на нас презрительный взгляд, и я быстро роюсь в кошельке, чтобы дать ему немного больше. Миссис Чанс — не очень хорошая сопровождающая, потому что я тут же ее теряю, но потом замечаю, что она садится в вагон, и спешу ее догнать.

— Не вы это уронили, мисс?

Я оборачиваюсь — и вижу мистера Фоулсона, который протягивает мне дамский носовой платок. Платок не мой, но это не имеет значения; он всего лишь повод, чтобы заговорить со мной.

— Держитесь подальше от моего брата, или…

— Или что, прелесть моя?

— Я обращусь к властям.

Фоулсон смеется.

— И что вы им скажете? Что ваш брат вступил в какой-то мужской клуб, но вы этого не одобряете? Да уж, меня еще до утра отправят в тюрьму Ньюгейт!

Я понижаю голос до свистящего шепота:

— Оставьте его в покое, или я… я…

Улыбка мистера Фоулсона тает, он смотрит на меня жестко и пристально.

— Что — вы? Примените ко мне свою силу? Но у вас ведь ее больше нет, не так ли, прелесть моя?